Михаил Делягин - Разворот в никуда. Россия в петле Кудрина

— Но Немцов (Царствие ему Небесное) — это не просто либерал, а либеральный «принц», полуофициальный преемник Ельцина.

— Я не понимал тогда политической ситуации, да она и была еще неопределенной. Лето 1997 года, в Белом доме появился новый человек из провинции, ставший первым вице-премьером. Он воспринимался как преемник Ельцина. Помню, пришел в его приемную и попросился к начальнику секретариата Крестьянинову. Ему доложили — он, мягко говоря, удивился. Я просидел в приемной целый день, пока начальник все-таки не решил, что разобраться нужно, раз не уходит этот странный человек. Крестья-нинов оказался очень интеллигентным и вежливым.

Я объяснил: «Вы здесь новенькие, а я старенький, с 1990 года. Если вам нужен проводник, который объяснит неписаные правила, — готов помочь. А нет так нет». Так я стал советником у Немцова.

Кстати, Немцов — мы с ним общались всего раза три за полтора года — сделал меня политологом. Сказал: «Разъясни, как у вас тут в Москве все устроено, как здесь решения принимаются». А я никогда об этом не задумывался прежде. Стал анализировать — понял, что решения принимаются экономически неправильно и безграмотно, и это не ошибка, а система. Готовя доклад Немцову, выявил и «размотал» оба клана, сложившиеся во власти и до сих пор определяющие ее структуру, и подробно их описал. Доклад получился страниц на 60 с чем-то. Открытия были таковы, что пришлось стереть его с компьютера и оставить единственный экземпляр.

Анализ интересов, мотивов и личных связей тогдашнего руководства страны вышел слишком подробным, за такое тогда можно было даже не сесть. Кланы были тогда персонализированы Чубайсом и Березовским, и логика выбора была простой: «Если вы хотите что-то делать, то вам к Березовскому, потому что там степеней свободы значительно больше. Но если что, вас могут убить. А у Чубайса „поводок" очень короткий, потому что он жестко ориентирован на Запад, и там все определяют стратегические интересы Запада. Но зато Чубайс серьезно не накажет. Так что, если про дело, то к Березовскому, а если про безопасность, то к Чубайсу».

Я полагал, что личностный уровень Немцова соответствовал его статусу, и советовал выбрать Березовского — ради возможностей повлиять на страну.

Передал ему текст через начальника секретариата, его прочитало все немцовское окружение и в ступоре стало ждать реакции шефа. А тот, похоже, изумился такой откровенности не меньше. И в конце концов выдал фразу, которая до сих пор является одной из самых высоких оценок в моей жизни: «Автор во многом не прав». Он признал правоту фактов и логики, но сделал ровно противоположный выбор, нежели тот, который напрашивался из доклада: выбрал Чубайса. Думаю, сыграли свою роль и личные вкусы. Потому что лично общаться с Березовским было предельно неприятно и страшновато. А с Чубайсом, если вы ведете себя нормально и не нарушаете его правила, — одно удовольствие. Только дело, и ничего кроме. Какое дело — другой вопрос. Уже потом я узнал, что, будучи губернатором Нижегородской области, Немцов должен был с американскими советниками ликвидировать всю промышленность этого хозяйственного сердца России. К счастью, не справился с этим из-за своего раздолбайства, а его американские советники сели почти все за расхищение денег налогоплательщиков США…

— Реально сели?

— Да. Формально — за расхищение денег, а по сути — за неисполнение задачи по уничтожению нижегородской промышленности. Немцову идеологически был близок Чубайс, потому что у того была идеология, а у Березовского ее не было.

В силу идейной чуждости и легкого отношения Немцова к своим обязанностям моя нагрузка была такой, что я написал докторскую диссертацию и успел ее защитить. Я писал справки о макроэкономической ситуации, другие документы, но часто случалось, что просто нечего было делать. И тогда еще оставалась свобода общения с журналистами. И надо же было такому случиться, что где-то в начале июля 1998 года (как раз Чубайс получил от МВФ $15 миллиардов, хотя в реальности $4,8 миллиарда как первый транш) ОРТ брало у меня интервью для программы «Время». Что-то меня дернуло, и я стал полностью подражать ельцинской мимике, жестам и интонациям. И, подражая, объяснил, что кризис у нас не краткосрочный, а среднесрочный, и этот кредит не решит наших проблем, а только ненадолго их отложит. «А если кто-то утверждает по-другому, то он человек либо крайне безграмотный, либо крайне безответственный, либо и то и другое вместе».

А ровно за день до этого на том же самом месте и перед той же съемочной группой Чубайс на те же самые вопросы дал прямо противоположные ответы. Обиделся, впрочем, не он, а начальник секретариата премьера. Он, помнится, мог в нетрезвом виде выйти из кабинета в приемную в семейных трусах. В результате меня попросили «на выход» — «за антиправительственную пропаганду». Законы я знал и затянул увольнение на полтора месяца.

Дальше все было очень забавно: уволили меня в пятницу, а в понедельник 17 августа 1998 года грянул дефолт. Так было второй раз: в августе 1995 года я договорился с инвесторами о создании большого аналитического центра, и были под это найдены деньги, но потом случился первый банковский кризис. Помню: прихожу за деньгами, а у них на столе большая кучка из золотых часов, запонок, драгоценностей — они собирали личное имущество и прикидывали, смогут закрыть «дыру» в своем банке или не смогут. Еще и с меня попытались «стрясти».

И в дефолт случилось то же самое: я пришел в понедельник за первым траншем, а из сейфа вместо денег достали бутылку и налили мне полстакана. Я спросил: «А деньги?» Мне говорят: «Ты что, новостей не слышал?» Но еще стакан я с них все же стряс. Так завершилась моя работа у Немцова.

— Трудовую книжку хотя бы взяли?

— Нет, потому что хотел оставить у себя удостоверение, по которому пускали и в Госдуму, и в Кремль. И благодаря этому был в зале Госдумы, когда перепуганные депутаты проголосовали за невзрачного пожилого Примакова — и атмосфера в зале изменилась в ту же минуту.

Надо сказать, Немцов предлагал остаться: «В моем секретариате оставить не могу, а в аппарат правительства — пожалуйста». Но это была чисто техническая работа «в чужом пиру», я с благодарностью отказался.

Все руководители, независимо от их идеологии, относились ко мне хорошо. Я порой вел себя не очень вежливо, но это не имело последствий. Тому же Немцову я был идеологически враждебен, и тем не менее он предлагал мне работу, хотя я его подставил и выступил против Чубайса, стороне которого он всецело принадлежал.

Еще в 1997 году я написал книгу «Экономика неплатежей». Кстати, до Куликова больше полугода работал референтом помощника президента РФ по экономическим вопросам Сергея Игнатьева — перед Набиуллиной он руководил Банком России. Когда-после сохранения Ельцина у власти в 1996 году Чубайс возглавил президентскую администрацию, я, как лицо из «старой гвардии», явно подлежал увольнению. Меня спасло то, что большинство демократов, когда их на собеседовании замглавы администрации спрашивал, что они делают в администрации и зачем, в чем состоят их обязанности, просто не понимали смысла вопроса. А я дал четкий, понятный и развернутый ответ, и стало ясно: это хороший технический сотрудник, которого можно к чему-то полезному приспособить. И приспособили: Игнатьев как раз пришел на смену Лившицу, а тот поставил условием, чтобы его преемника не пускали к Ельцину. То есть реальных возможностей у Игнатьева не было. В его аппарате (человек пять было) я встретил людей, с которыми начинал у Нита. Они, в отличие от меня, никуда не уходили. Тогдашний заместитель Чубайса Максим Бойко взял с меня слово не писать статьи, и я, как человек дисциплинированный, вместо статей написал книгу — «Экономику неплатежей».