Александр Яковлев - Сумерки

Еще в первые годы Перестройки я настаивал на решительном обновлении правящей верхушки в государстве — в центре и на местах. Предупреждал, что мощная колонна «вождей», выращенная Сталиным, Хрущевым, Брежневым и Андроповым, предаст Перестройку. Мне отвечали: нельзя ломать людей через колено. Последствия известны.

Еще в 1985 году предлагал уходить от однопартийной системы, ибо монополия на власть уже привела Россию в тупик. Сказали: рано. А тем временем в 2003 году однопартийность вернулась.

В том же 1985 году говорил о целесообразности перехода на фермерские принципы в сельском хозяйстве. Но мы продолжаем держаться за общинное хозяйство в форме колхозов.

В своем выступлении в Перми говорил о необходимости перехода к смешанной экономике и частной собственности. Сказали: торопиться не следует.

К 1988 году обострилась обстановка с преступностью, она приобрела угрожающий характер. Начал ныть и по этому поводу. Чтобы отвязаться, дали в мой секретариат дополнительно одного человека. На том дело и кончилось, а преступность достигла сегодня катастрофических размеров.

В течение 1991 года четыре раза предупреждал о надвигающемся военно-партийном мятеже. Сказали: не преувеличивай и не сей панику.

На съезде Движения демократических реформ в 1991 году обратил внимание на начавшееся перерождение демократии в чиновничью демократуру и предлагал конкретную программу действий против этой угрозы. Услышан не был.

Давным-давно начал говорить на каждом углу, что пренебрежение к социальной сфере угробит демократию и приведет к реставрации прошлого. Чтобы как-то поправить ситуацию, организовал Партию социальной демократии. Понимания со стороны властей и общества не последовало. Как показало время, именно дикая социальность и топчет доверие к демократии.

Без конца, начиная с 1986 года, говорю о необходимости возрождения малых городов и малого бизнеса, поскольку здесь будущее России. В ответ — равнодушие.

В 1994 году я обратился к российской и мировой общественности с просьбой поддержать идею международного суда над большевизмом. Дружное молчание.

Вот и сегодня заявляю, что фактическая власть в стране захвачена чиновничеством — жадным, коррумпированным и бессовестным, толкающим Россию в бездну. Услышат ли?

К чему я веду свои рассуждения? А вот к чему, причем оговариваюсь, что пишу только о своих ощущениях. За мои предложения я был оклеветан, причислен к шпионам, получил десятки гнусных ярлыков, не один раз вызывался в прокуратуру, привлекался к суду и подвергался расследованиям, получал похоронные венки и угрозы покончить со мной физически.

Сегодня некоторые позиции, которые я высказывал 10–20 лет назад, становятся нормой жизни. Скажут: обижается старик. Это я о себе. Конечно, и это есть, что там говорить. И все же подобные чувства — ничтожнейшая часть моих настроений. К счастью, в этом вихре реальных борений и фальшивых страстей мне еще достает чувства юмора.

Капризы и причуды истории! Вот она, российская «справедливость и логика»! Пьем беспробудно, но пьяниц не любим. Воруем вот уже тысячу лет, но воров не уважаем. Лжем непрестанно, но лжецов презираем. Богатых ненавидим, но сами работать не хотим и обожаем жить за чужой счет. Мечтаем об изменениях, но отвергаем реформаторов. Наша мечта: изменить все, ничего не меняя, изменить все, но не себя.

Скажут: чего теперь ворчать-то? Громче говорить надо было! Это верно. И дело сейчас, повторяю, не в каких-то обидах, я не угнетаю себя подобными бессмысленностями. Могут подумать — вот, мол, он все знал и все предвидел, хвастается. Увы, знал я далеко не все, часто ошибался, страдал политической романтикой, что едва ли недопустимо в обстановке общественного перелома и взбудораженных страстей. Но, в общем-то, я какими-то уголочками сознания, скорее, интуитивно, догадывался, что, безоглядно ринувшись в пучину крутых перемен, я сам себя толкнул в ряды политических самоубийц. К тому же как-то запамятовал, что правители, варившиеся в тоталитарном котле, умеют слушать только самих себя, поскольку, по их убеждению, должность — это и есть ум и талант. Сегодня — те же грабли.

Можно изменить страну, даже весь мир, но как изменить самих себя? В каждом из нас живут не менее трех человек — человек «счастливого прошлого», человек «неприглядного настоящего» и человек «спасительного будущего». Абракадабра, но в этом есть какая-то загадка, свившая себе гнездышко там, где человек оказался не в состоянии разобраться в истинных ценностях жизни, а в то же время захвачен созданием смертельных антиценностей, от чего, если не остановиться, человечество зачахнет.

Нет, не научились мы еще уважать ближнего своего, ибо не уважаем самих себя. Вот и едим друг друга, радостно причмокивая. Да и вся наша страна — страна Самопожирания. И все же хочется верить вслед за Пастернаком, что «…придет пора, силу подлости и злобы одолеет дух добра».

Итак, пора заканчивать.

Пессимизм, как известно, — палач сознания. Он не бросает людей на плаху с топором, но вымывает из человека душу. Каждый пустяк выглядит драмой, от чего чернеет все вокруг. С подобными драмами оптимист справляется легко, он превращает их в комедии.

А как же быть с трагедиями?

На самом деле, Россия все прошедшее тысячелетие воевала, междоусобничала. Друзей нет, одни враги да вассалы. Хвалятся, что в России никогда не было рабства, что она сразу шагнула в феодализм. Помилуйте, никуда Россия не шагнула. Все попытки реформации общественного устройства сгорали в рабской психологии, столь удобной для чинов- ничье-феодального государства.

Мы веками лелеем надежду на лучшую жизнь. Ложимся спать с надеждой и просыпаемся с нею же. Ждем и от наступившего столетия чего-то неожиданного, быстренько забыв, что было с нами раньше. Задумал Александр II отойти от рабовладельческого феодализма — убили. Того же самого захотел Столыпин — убили. Протрубил о приходе всеобщего счастья Ленин — обманул, оставив после себя только бронзовые истуканы с протянутой рукой, да еще нищую и разрушенную страну. Уничтожая Россию и ее народы, Сталин тоже утверждал, что всеобщее счастье — за ближайшим поворотом. Во время Реформации после 1985 года был опрокинут тоталитарный режим, но не до конца. Страна «Номенклатурия» продолжает жить, и достаточно сытно.

Вот и продолжаем мы сидеть в сумерках на пенечке ожиданий — словно безногие, безрукие и безголовые. Работать умеем, но не хочется, да и чиновник не дает. Пенек пока держит нашу голую задницу, но и он подгнивает.

Исторически совсем недавно мы вознамерились догнать время. Но, увы, оно снова убегает от нас. Ему, надо полагать, надоело биться с мертвыми тенями в наших мозгах. Страшно подумать, что нам уготована судьба печенегов, скифов, половцев, инков, ацтеков и многих других, загадочно исчезнувших народов. Если не проведем объявленные реформы, то исчезнем и мы, но в отличие от древних совсем без загадок. Потому как мы еще рабы, но с претензиями, которые в третьем тысячелетии просто смешны. Потому как больны гордыней без достоинства. Занимаемся демагогией, а не построением дороги в человечество.