Андрей Шмалько - Кто в гетто живет (писатели-фантасты в джунглях современной словесности)

Первые изданные произведения Марины и Сергея («Привратник», «Ритуал») по сути сказки для взрослых, а точнее для тех взрослых, которые в душе остаются детьми. Но в качестве чего все сие можно было напечатать? Прежние, сохранившиеся рамки (большая литература, детектив, фантастика, детская литература — плюс нечто новое — женский роман) давали очень небольшой выбор. В большую литературу не пускают, ибо там нужно очень плохо и очень непонятно писать, в детскую разве что? или в женский роман?

Смех смехом, а одна из повестей Юлия Буркина, автора этой же волны («Королева полтергейста»), все-таки вышла в серии женского романа.

В результате Марина и Сергей оказались среди фантастов и, надеюсь, не жалеют об этом. Иное дело, что ноблес, как известно, оближ, и авторы, оказавшиеся среди фантастов, начинают постепенно более-менее соответствовать общим представлениям о жанре, хоть и не всегда. Но это — иной разговор.

Генри Лайон Олди, сиречь Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, довольно рано выделили свои книги в отдельный жанр: философский боевик. И действительно, достаточно сравнить любой НФ-роман 60-х годов хотя бы с «Бездной голодных глаз» (не говоря уже о «Герое…»), чтобы, мягко говоря, почувствовать разницу. Но… Первые публикации авторов прошли, как фантастика, были оценены, как фантастика (премия «Великое Кольцо») и… деваться оказалось просто некуда. В результате войско фантастов выросло, а для тех, кто издается в журнале «Новый мир» и клянчит английские гранты, Генри Лайон Олди оказался навечно приписан к «низкому жанру», как крепостной при Екатерине.

Что говорить об Андрее Валентинове, который писал и пишет исключительно историко-авантюрные романы? Однако, такие романы не соответствовали общепринятым традициям Шишкова и Костылева — и писатель не успел моргнуть, как оказался опять же среди фантастов.

Вывод второй: нынешняя фантастическое сообщество сложилось оттого, что в фантастику выталкивали — и сейчас выталкивают — все непохожее, не влезающее в прежние рамки. Авторам и читателям от этого, надеюсь, хуже не стало, а вот критикам и литературоведам приходится ломать голову, дабы определить что именно ныне является фантастикой.

Все, кто вступил в литературу уже после великого книжного бума 1996 года практически уже не имели выбора. Сложилась традиция Новой фантастики, в которой благополучно сплелись несколько жанров и направлений: турбореализм, философский боевик, литературная сказка, криптоистория и только отчасти, НФ и фэнтези. Ниша фантастики стала необыкновенно широкой и глубокой, но осталась фактически той же нишей, тем же гетто. Но прежней фантастики и прежних фантастов в этом гетто уже нет. Сложился удивительный сплав, который ныне по традиции продолжают именовать фантастикой, она же НФ или фэнтези. В результате мы искренне удивляемся, когда приходится сталкиваться с каким-то иным ее, фантастики, пониманием. Например, многих из моих коллег позабавило и умилило, что в Америке, сиречь в США, фантастика должна быть либо звездолетной либо бароно-драконовой и никак не иной. Смешивание жанров там не только не поощряется, но отвергается в корне — равно как и любые литературные изыски. И герои, и сюжеты должны напоминать если не швабру, то рельс. Можно посмеяться над недалекими янки с подростковой культурой — а можно вспомнить нашу собственную НФ полувековой давности. Как ни странно, именно американцы куда ближе к пониманию того, что такое традиционная фантастика (развлекательно-поучительное чтиво для молодежи и домохозяек), чем мы с нашими литературными претензиями.

Итак, рискну сделать вывод, что современная русскоязычная фантастика — не жанр, даже не метод, а очень непростой конгломерат жанров и методов с одной стороны — и собрание совершенно непохожих в творческом отношении авторов — с другой. Они оказались вместе благодаря обстоятельствам не столько творческим, сколько историческим и отчасти случайным. Однако, оказавшись вместе, они создали нечто вроде параллельной, весьма сложной литературы, временами достаточно высокого уровня, которая дублирует, а порою и успешно заменяет «Большую литературу», переживающая ныне состояние полного маразма.

И действительно! Несмотря на то, что авторов-фантастов (то есть, числящихся фантастами) очень немного, мы можем нащупать среди них представителей практически всех существующих жанров литературы. Вспомним: социальная проза Вячеслав Рыбаков, сатира — Евгений Лукин, юмор — Михаил Успенский, остросюжетный боевик — Василий Головачев, философский роман — Олди, историческая проза Вершинин и Валентинов, женский роман — Трускиновская, литературная сказка и авантюрный роман — Марина и Сергей Дяченко. Имеется даже свои претенденты на эстетский авангард (последние публикации Фрая) и заодно — очень неплохие поэты.

Примеры нашего, фантастического, маскульта приводить не буду, дабы никого не обидеть, но он (маскульт) тоже в явном наличии.

Желающие могут подвергнуть подобному анализу иные «низкие», с точки зрения поэта К., жанры, например, современный детектив. Уверен, картина будет аналогичной.

Таким образом, в гетто, над которым висит объявление «Осторожно! Фантастика!» собрался настоящий Ноев Ковчег Литературы, что позволяет и авторам, и читателям, и жанру (в очень широком и формальном смысле этого слова), чувствовать себя весьма уверенно. Изменится ли ситуация в ближайшее время? Думаю, нет. Новая русскоязычная литература, образовавшаяся после крушения СССР, уже устоялась, в том числе структурно. На смену одним литгенералам, в прежние годы воспевавшим БАМ, пришли новые, изобретающие сонеты без единой гласной. Для этих новых русских писателей мы, фантасты, столь же чужды, как и для их предшественников. Вместе с тем, относительно свободное книгоиздание в России позволило сформироваться и окрепнуть нескольким новым, уже не зависимым от всяческих Союзов, полностью самостоятельным течениям (или, скорее, кланам), которые и в дальнейшем будут вести самодостаточную и вполне счастливую жизнь, завися только от читателей. Период абсолютизма сменился феодальной раздробленностью, и в этом смысле наше гетто вполне может восприниматься, как сильное и независимое княжество. И это княжество не одно. По сути, на обломках номенклатурной литературной Империи возникло несколько параллельных литератур, каждая из которых содержит целый комплекс жанров и направлений. В их число входит и то, что мы сейчас называем фантастикой.

Итак, нынешняя фантастика — не часть литературы. Она и есть литература одна из нескольких, ныне существующих. Чем мы, фантасты, имеем полное право гордиться.

Что касаемо поэта К., с излияний которого я начал свой доклад, то он, если не ошибаюсь, уже успел получить своего Букера, и теперь может вволю курить «Кэмел», вместо того, чтобы подбирать окурки. Таким образом, мы можем быть спокойны не только за нашу фантастику, но и за Большую Литературу.