Игорь Ефимов - Статьи разных лет и список журнальных публикаций

Вот, наугад, несколько "спорных территорий", где уже сегодня можно было бы "остановить боевые действия и сесть за стол переговоров".

О сострадании и чувстве вины

Нет никакого сомнения в том, что уравнитель гораздо более чуток к укорам совести, чем состязатель. Веря в безграничные возможности разумного устройства жизни на Земле, он склонен преувеличивать значение своего участия в общественной и политической жизни. Он в большей мере открыт чувству сострадания, и оно порой причиняет ему такую боль, что он начинает хвататься за любые способы защиты от этой боли.

А что может быть лучше, чем найти виновников творящихся на свете злодеяний?

И он подсознательно тянется к твердой системе представлений, которая объясняла бы ему, что в страданиях человечества виноват кто-то другой — не он. В зависимости от эпохи и обстоятельств это окажутся еретики или, наоборот, иезуиты, крепостники или франкмасоны, империалисты или коммунисты, шовинисты-мужчины или распоясавшиеся феминистки, даже жиды или христиане.

Об этом резко говорил Бердяев:

"Нравственный пафос социализма есть смесь ложной чувствительности и аффектированной сострадательности с жестокостью и злобной мстительностью. Сентиментальность часто ведет к жестокости. Это — закон душевной жизни". [13] Николай Бердяев. Философия неравенства. Собр. соч. Париж, YMKA-Press, 1990, т. 4, с. 479.

И уж совсем уничтожительно изображает тот же феномен Ницше:

"Ах, где в мире творились большие глупости, как не у сострадательных? И что в мире причиняло большие страдания, как не глупости сострадательных?" [14] Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра. М., "Сирин", 1990, кн. 1, с. 192.

Однако на все это уравнитель может возразить своему вечному оппоненту:

— Ты занимаешься по сути тем же самым — глушишь боль сострадания. Но ты пытаешься заливать этот огонь чувством правоты. Страдания других людей так же задевают тебя, как и меня. Но ты начинаешь взвешивать страдания других, калькулируешь (как будто это возможно взвесить и подсчитать!) и предпринимаешь правильные, по твоим понятиям, действия, которые должны, как тебе кажется, причинив страдания одним, уменьшить суммарный груз страданий в мире. Беда лишь в том, что это наполняет тебя чувством правоты. Ты забываешь, что правильность не равна правоте. Правильность не отменяет греха — страданий, причиненных другому существу. Твое самодовольство и уверенность — вот что непростительно и отвратительно мне в твоем подходе.

И честный состязатель должен будет признать, что это обвинение куда как часто оказывается справедливым.

О справедливости

Справедливо ли, что один вырастает двух метров ростом, а другой едва дотягивает до полутора? Справедливо ли, что у одного есть музыкальный слух, а у другого — нет? Справедливо ли, что один может гнуть пятаки, а у другого едва хватает сил поднять портфель с книгами?

Мы не требуем у природы справедливости в раздаче даров. Справедливость — это наше занятие. И мы не всегда в нем преуспеваем. Например, в каких-то видах спорта мы догадались развести атлетов по разным весовым категориям, и теперь у нас боксеры, штангисты и борцы могут состязаться с соперниками, которые им по силам. И автомобильные гонки устраиваются между гонщиками, сидящими в машинах примерно одинаковой мощности. И в шахматах, в бридже, да и во многих видах легкой атлетики существуют разряды, уровни, ступени, так что участники могут испытывать свои силы, состязаясь с теми, кого у них есть шанс победить и, может быть, перейти в более высокий разряд. А вот в волейболе и баскетболе справедливости до сих пор нет, ибо высота сетки и баскетбольного кольца всюду одинакова, и таким образом низкорослые практически выброшены из этих видов спорта.

То же самое и с разницей между высоковольтным и низковольтным. Не мечтайте, уравнители, что вам удастся покончить с этой "несправедливостью". Говорить низковольтному, что он способен в умственном состязании сравняться с высоковольтным, это и есть самая большая несправедливость. Это все равно что сказать боксеру весом в 60 кг, что он может выйти на ринг против тяжеловеса и победить. И отбросьте чувство вины за свои врожденные преимущества. Вы платите за него каждый день очень высокую цену. Ваш взгляд проникает далеко вперед — а потому ужас смерти всегда в десять раз ближе к вам, чем к низковольтному. Если бы исследовать статистику психических расстройств и самоубийств, уверен, высоковольтные и здесь сильно обошли бы низковольтных.

После этого посредник должен повернуться к состязателям и обратиться к ним с такой примерно речью:

— А вы, в своем азарте, не поддавайтесь тому соблазну, которому вы уже так много раз поддавались на протяжении мировой истории: соблазну введения сословных барьеров. У нас нет и никогда не будет иного инструмента для определения числа талантов, врученных человеку при рождении, кроме испытания их в жизненной борьбе. Как тысячи бегунов, собранных на старте марафонского забега, неотличимы до хлопка стартового пистолета, так и младенцы в кроватках должны быть неотличимы для социального планировщика.

Конечно, ваш вечный оппонент — уравнитель, — призывая к усиленным занятиям с отстающими школьниками, по сути пытается не уравнять условия старта, а подвезти на автомобиле отставших бегунов — ибо забег уже давно идет. Но и вы, ссылаясь на потенциальные возможности детей, рожденных от высоковольтных, и призывая создавать им особые условия для достижения командных постов в обществе, по сути наносите ущерб и обществу, и им. Всюду, где вводилась наследственная принадлежность к той или иной касте, сословию, классу, правящий слой очень скоро приходил в упадок, переполнялся избалованными лежебоками и самонадеянными остолопами, которые не могли управлять достойно не только другими людьми, но и собственной жизнью.

О международных отношениях

Живя под устойчивой властью закона и правопорядка, легко забыть, какое это трудное дело — удерживать зверя в человеке. Хотя не проходит года, чтобы история не поднесла нам с полдюжины напоминаний. Сегодня кровавое безумие захватит Ливан, Боснию, Руанду, Сомали, Цейлон, Абхазию, Чечню, Таджикистан, Косово. Завтра это будет Албания, Алжир, Индонезия, Южная Африка. И можно ли что-то сделать, чтобы заранее предвидеть и предотвратить эти катастрофы?

Организация Объединенных Наций с самого начала ставила своей целью не только регулировать отношения между государствами, но и выработать общие принципы устройства внутриполитической жизни, учитывающие защиту человеческой личности от покушений со стороны государственной власти. Всеобщая декларация прав человека (1948) — замечательный документ, и вся последующая международная деятельность, с нею связанная, включая Хельсинкские соглашения 1973 года, заслуживает всяческой поддержки и одобрения.