Георгий Вачнадзе - Белая книга холодной войны

(Установлено, что в министерстве внутренних дел и в органах болгарской госбезопасности нет высокопоставленного служащего по имени Димитр Савов. Семь служащих, носящих имя и фамилию Димитр Савов, работают в охране заводов и в ГАИ. — Ред .).

Затем Гейдж описал заявления еще одного болгарского перебежчика — Величко Пейчева, знакомого Антонова. Пейчев встретился с арестованным болгарским гражданином в Риме и заявил после этой встречи, что «Антонов очень нервничал».

«Другим человеком, который, по мнению итальянцев, может доказать болгарское участие, является Сергей Антонов, — пишет Гейдж. — Он все еще находится в тюрьме и упорно утверждает, что невиновен. Однако его давний знакомый Пейчев заявляет, что Антонов думает о своем будущем: пока он находится в тюрьме, а его супруга в Болгарии, — и он может решить, что жизнь его находится в опасности и что опасность исходит от его соотечественников. Следовательно, потом он может решить, что единственный способ спасти свою жизнь — сотрудничать с итальянской полицией…»

Заключительный абзац статьи-фальшивки, продиктованной ЦРУ, пожалуй, наиболее важный. Здесь впервые публично разъяснена цель, из-за которой западные спецслужбы продолжают держать в тюрьме — без всяких улик, совершенно незаконно невиновного болгарского гражданина. Эти службы, оказывается, возжелали невозможное — добавить к «показаниям» Агджи против соцстран такую же клевету, но уже из уст… Антонова. К чести Сергея Антонова, он никогда не давал повода думать, что он может поддаться на такой грязный шантаж.

Рассуждения Гейджа также представляют собой форму шантажа; нетрудно себе представить, как, потрясая этими заметками в «Нью-Йорк таймс», итальянские следователи, деятели западных спецслужб или болгары-перебежчики безрезультатно пытались склонить Антонова к предательству. Прозрачный намек на то огромное давление, психическую и психиатрическую обработку, которым больше года безжалостно подвергали болгарина в тюремной одиночке, единственная правда в статье Николса Гейджа.

Что касается утверждений Гейджа об «убедительных свидетелях вины Антонова и Болгарии», то в этом стоит усомниться. Если собкор «Нью-Йорк таймс» в Париже не имел возможности порыться в списке аккредитованных в Париже дипломатов, то хотя бы обратился к соответствующим властям, которые помогли бы ему установить, что некий Йордан Мантаров никогда не был ни «заместителем торгового представителя», ни «заместителем торгового атташе» посольства НРБ в Париже. Так что эффектные титулы «ответственного болгарского дипломата» (для пущей достоверности) не имеют ничего общего с Мантаровым и с его бывшим служебным положением. Какова же истина? Мантаров был простым техником-механиком по обслуживанию сельскохозяйственной техники, которую продает внешнеторговая организация «Агромашинаимпекс», а позднее служащим болгаро-французской торговой фирмы «Софбим». И вот здесь, на этой должности, он совершает нарушения финансовой дисциплины и другие грубые проступки, за что был отозван в Болгарию. Однако он решает остаться во Франции. Нетрудно догадаться, с какой готовностью этот господин предоставил себя в распоряжение иностранных разведывательных центров и, чтобы набить себе цену, начал рассказывать там басни о подготовке покушения на папу, выдавая их за сведения, полученные, что называется, из «первых рук». Кое-кому этого только и надо было.

Алогичны и абсурдны распространенные через «Нью-Йорк таймс» клеветнические утверждения. Позволим себе несколько вопросов. Какая секретная служба, разрабатывающая такую масштабную операцию, как покушение на папу, посвящала бы в свои сверхсекретные планы какого-то техника по уходу за тракторами за рубежом, причем за несколько лет до совершения покушения? Какой ответственный служащий разведки столь откровенно и щедро обрисует мотивы, план и даже более того — назовет имя будущего убийцы? Все это может существовать лишь в фантазии американского журналиста, в газетных статейках, рассчитанных на крайне легковерных людей.

Но продолжим дальше. Из написанного в «Нью-Йорк таймс» не совсем ясно, когда же Мантаров «спел свою песню французским разведывательным органам» (это жаргон западных журналистов). Если это произошло до его отказа вернуться в Болгарию, когда ему предстояло бы отвечать за свои преступления (июль 1981 года), то есть до покушения, значит, он уже тогда был завербован французской разведкой. Если он осведомил Париж об этом «плане» до покушения Агджи на папу, то, интересно, почему французские разведывательные службы не проинформировали своих итальянских коллег или Ватикан о готовящемся покушении?

Ведь даже специалисты западных секретных служб, которых отнюдь нельзя назвать рабами юридических норм, знают правило, что тот, кто знает о готовящемся преступлении и умалчивает об этом, считается соучастником преступления. Следовательно, французская разведка также несет ответственность за содеянное. Следовательно, молчание агентов II бюро в Париже влечет за собой не только политическую и моральную, но и юридическую ответственность.

Кстати, не должно ли было расследование «Нью-Йорк таймс» послужить сигналом к действию и для столь прилежного следователя, как Мартелла, который, и глазом не моргнув, подписывает ордера на аресты иностранных граждан (разумеется, из социалистических стран). Если же Мантаров знал о готовящемся преступлении и не сообщил об этом, чтобы предупредить его, то и он также является соучастником Агджи и должен быть привлечен к ответственности, как того требует не только французский, но и итальянский уголовный кодекс. Передадут ли французские власти Мантарова римским следственным органам? Этого до сих пор не произошло.

Разумеется, даже итальянские следователи не столь наивны, чтобы верить подобным выдумкам. Автору из «Нью-Йорк таймс» и тем, кто стоит за ним, Мантаров необходим только лишь как «убедительный источник», на который они могут ссылаться в своих клеветнических утверждениях, для подогревания страстей в остывающей уже антиболгарской кампании по так называемому «случаю Антонова». Свидетелей типа Мантарова можно найти и среди прихлебателей ЦРУ других национальностей, но они так же неубедительны и жалки, как и главный поставщик «обвинительного материала» — убийца Агджа.

Внимательный читатель запомнил фамилию еще одного «свидетеля», о котором упомянуто в статье Н. Гейджа. Величко Пейчев: болгарский эмигрант, бежал десять лет назад из Софии, где работал переводчиком в Комитете по туризму. Пейчеву в 1983 году было 55 лет, а Антонову 35. Имя Пейчева замелькало недавно на страницах буржуазной прессы — он заработал у журналистов немалые деньги рассказами о «близких отношениях с семьей Антонова». Пейчев заявлял всем, что знал Сергея еще ребенком. На правах старого знакомца Антоновых, уже имея за плечами немало неблаговидных дел в пользу реакционной болгарской эмиграции, Пейчев удостоился нового задания. Об этой миссии Пейчева уже говорилось выше — он был подсажен на несколько дней в камеру к С. Антонову с целью запугать его и склонить к сотрудничеству со спецслужбами. Труды предателя оказались напрасны.