Светлана Замлелова - В переплёте

«…А теперь заимел винтовку и уже застрелить норовит. И стреляют! Сколько перебили уже…» Именно так обстоят дела сегодня на Украине, где позавчерашние коммунисты и вчерашние регионалы выкрикивают нацистские лозунги и клянутся, что «на свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть» Степана Бандеры.

Где грань между «в глаза глядел» и «застрелить норовит»? Исследованию этой грани, незаметному подчас переходу человека из одного состояния в другое посвящена повесть В.В. Быкова. Герой повести Николай Рыбак тоже не похож на предателя. Но попав с товарищем в плен, он никак не может смириться с мыслью, что перед ним – обрыв. Он не в состоянии помочь себе ничем – ни смелостью, ни находчивостью, столько раз уже выручавшими его в трудные времена. Но он не хочет принять мысль, что смерть порой – единственный выход из безвыходного положения, и соглашается стать полицаем, чтобы поторговаться, чтобы потом уйти к своим. Сначала всё это только мысли, фантазии, страхи. Но вот ему пришлось не стрелять даже, а только вытолкнуть подставку из-под ног висельника – своего товарища – и тут, именно в этот миг и свершилось. Рыбак перешёл черту, назад за которую вернуться невозможно. И теперь «уйти к своим» уже не получится, потому что «своих» у Рыбака больше нет. Можно быть чем-то недовольным, с чем-то несогласным. Можно порой прийти в отчаяние от происходящего вокруг. Но важно помнить: где-то рядом есть невидимая черта, перейдя за которую, уже нельзя будет вернуться обратно. И тогда всё изменится, но совершенно не так, как того хотелось бы изначально.

Война в повести «Сотников» – скорее, фон, окружающая героев обстановка, задающая условия раскрытия персонажей. В центре же исследования – человеческая психология и одно из худших человеческих проявлений, которое по странной закономерности становится в наши дни чем-то обычным. Война – это особые обстоятельства, когда у человека не получается обособиться, когда человек вынужден находиться в постоянном и довольно близком соприкосновении с ближним. Невозможно спрятаться, уйти в себя, волей-неволей приходится раскрываться и быть собой, да ещё к тому же – постоянно совершать выбор. Война – время страшного напряжения не только из-за близости смерти, в условиях войны человек узнаёт о себе то, чего не узнал бы он в мирное время. И это знание не всегда бывает приятным. Говорят, что чужая душа – потёмки. Но во-первых, далеко не всегда человек хорошо знаком с самим собой, а во-вторых, война высвечивает любые потёмки, вытаскивая наружу то, что очень бы хотелось запрятать поглубже.

Человек на войне, человек в условиях войны… Тема эта неисчерпаема, как до конца неисчерпаем и непознаваем сам человек. Вот почему литература о войне была не только идеологическим и психологическим оружием во время боевых действий. Она интересна не просто историей или фактами, но, главным образом, психологией и философией. Не описательность делает произведение понятным и занимательным для последующих поколений. Глубокая литература предлагает читателю пути к самопознанию и пытается осуществить невозможное – нащупать и достоверно отобразить человеческую суть.

Рассуждая о каком-либо явлении, недостаточно сказать «нравится» или «не нравится» – всякое суждение должно быть на чём-то основано. И чем крепче основание, тем убедительнее прозвучат приводимые доводы. Для того чтобы показать, что понятие «новый реализм» не объясняет подразумеваемое явление, обратимся в первую очередь к понятию как таковому. В чём разница между «словами» и «понятиями»? Почему одни понятия приживаются, а другие исчезают?

К основным направлениям, занимающимся исследованием понятий, могут быть отнесены немецкая школа Begriffsgeschichte и английская History of Concepts. Основоположником немецкой школы «Истории понятий» стал Р. Козеллек. У истоков английской школы стоят К. Скиннер и Дж. Пококк. Опираясь на принципы и подходы, сформулированные Р. Козеллеком, мы и попытаемся разграничить слова и понятия, а также указать на неуместность использования понятия «новый реализм» применительно к литературному процессу в современной России.

Прежде всего, необходимо отметить, что любые социальные изменения отображаются в понятиях. История любой эпохи заключена в понятиях, распространённых и широко употребляемых в соответствующий исторический период. В то же время сами понятия имеют свою собственную историю. Исследование эпохи не должно основываться исключительно на изучении текста. Текст может быть истолкован розно, в зависимости от господствующих взглядов на тот или иной предмет. Именно поэтому всегда важно проследить историю зарождения смыслов, то есть историю возникновения самих понятий. Подобный подход возможен по отношению не только к прошлому, но и к современности. Исследования новейших понятий поможет избежать неверного их использования, а также объяснить причины их появления, связанные, возможно, с изменениями в общественном сознании.

Исследовать историю зарождения понятий призывал ещё Л. Февр, утверждавший, что история – это история значений основных понятий. Слово, изменившее со временем смысл, меняет и весь контекст. При этом речь идёт не только о буквальном значении слова, но и об эмоциональной нагрузке его восприятия. Так, например, отношение в разное время к марксистской идеологии способно менять восприятие соответствующих текстов от совершенно серьёзного до сугубо ироничного.

Именно поэтому понятие может и должно быть предметом исследования не только с точки зрения смысла, но и как самостоятельная единица, обеспечивающая существование идей. Слова, как и люди, имеют своих современников и единомышленников. И любое понятие связано с современными ему понятиями. Более того, любое слово существует в цепочке «слово – смысл – реальность». То есть через смысл слово отсылает ко вполне определенной реальности. Слово, привязанное к реальности, неповторимо и уникально. Другое дело, что восприятие слова и связанное с этим восприятием расширенное применение не могут быть уникальными или застывшими, а потому имеют свою историю.

Однако взаимоотношения понятия и реальности могут быть разными, так что реальность далеко не всегда имеет нужду в новом понятии, а понятие не всегда поспевает за реальностью. Последнее возможно, когда, например, в рамках одной идеологии динамически меняющаяся реальность описывается при помощи неизменного набора понятий. В то же самое время новые понятия подчас присваиваются явлениям или объектам, не нуждающимся в понятийном обновлении. В таких случаях новое понятие может оказаться несоответствующим историческому или социально-политическому контексту. Рассматривать такое понятие как рациональное, находящееся в связи со своим временем, не имеет никакого смысла. Оно оказывается пустым, либо, если речь идёт о переломных эпохах, может свидетельствовать о неких скрытых процессах общественного сознания.