Леонид Млечин - Степан Бандера и судьба Украины

Генерал Дроздов окончил двухклассное училище и в девятнадцать лет начал службу в ЧК. Он успешно продвигался по служебной лестнице, получил генеральские погоны. В мае 1945 года успешное восхождение Дроздова остановилось. Его освободили от должности за «присвоение вещей лиц, проходивших по следственным делам, неуплату денег за полученные продукты, использование штатной сотрудницы в качестве домработницы, направление своим знакомым посылок за счет спецсредств». Некоторое время он ожидал решения своей судьбы, но меньше чем через полгода прегрешения были забыты: ему поручили борьбу с национализмом в украинском аппарате госбезопасности.

Дело Юрия Шухевича передали на рассмотрение Особого совещания при МГБ СССР с предложением приговорить к десяти годам исправительно-трудовых лагерей.

Военный прокурор написал свое заключение: «Учитывая возраст Шухевич-Березинского, отсутствие с его стороны активных действий в пользу банд ОУН*-УПА*, — мерой наказания полагал бы избрать лишение свободы сроком на пять лет».

К мягкотелому прокурору не прислушались. 16 апреля 1949 года Особое совещание постановило: «за пособничество антисоветской банде украинских националистов заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на десять лет».

А тем временем чекисты шли по следу главкома УПА*.

21 сентября 1947 года в городе Ходорове чекисты задержали активистку ОУН* Екатерину Мироновну Зарицкую-Сорока, псевдоним «Монета».

Ее отец заведовал кафедрой математики Львовского университета имени Ивана Франко. А она в 1932 году, в восемнадцать лет, вступила в ОУН* и заведовала подпольной библиотекой. В 1934 году ее арестовали как соучастницу убийства министра внутренних дел Польши. Отсидела четыре с половиной года, втюрьме Бригидка у нее родился сын.

В июне 1940 года Екатерину арестовали уже чекисты. Ее муж, тоже активист ОУН*, Михаил Сорока получил десять лет и был отправлен отбывать срок в отдаленные районы СССР. Зарицкая в львовской тюрьме родила сына Богдана. Ее выпустили из тюрьмы, когда в июне сорок первого Красная армия оставила Львов.

Приехавшая из Кракова видная активистка ОУН* Дарья Ребет, псевдоним «Орлян», привлекла Зарицкую к активной работе бандеровской организации. Она руководила Украинским Красным крестом, организовывала медицинскую помощь больным и раненным членам ОУН* и УПА*.

«После окончания курсов пропагандистов в 1945 году, — отмечалось в справке, подписанной начальником Львовского управления МГБ генерал-лейтенантом Ворониным, — Зарицкая была направлена на работу в Центральный провод ОУН* — непосредственно к Шухевичу. По заданию Шухевича написала несколько брошюр — «рефератов» в националистическом духе».

Когда вернулась Красная армия, Екатерина Зарицкая («Монета»), Галина Дидык («Анна»), Дарья Гусак («Нуся») и еще несколько женщин, фанатично настроенных и лично преданных Шухевичу, годами исполняли личные поручения главкома УПА*.

При задержании Зарицкая из пистолета «вальтер» тяжело ранила сотрудника областного управления госбезопасности и пыталась бежать. Однако уйти ей не удалось. Когда ее схватили, пыталась раздавить ампулу с цианистым калием, чтобы покончить жизнь самоубийством, но была спасена.

Ее непосредственная связь с Шухевичем и интересовала чекистов. Весь март 1948 года Зарицкую интенсивно допрашивали. Она рассказала много полезного:

«Зимой сорок пятого — сорок шестого годов Шухевич укрывался во Львове по улице Сулимирской, дом № 4, в особняке, где проживала его связная «Анна». В квартире, которую занимала «Анна», был специально оборудован схрон, который помещался перед печкой и был замаскирован железом около поддувала печки. В мае сорок шестого года Шухевич вместе с «Анной» выехал в Ногатинские леса, где укрывался до ноября.

Летом сорок шестого года по указанию Шухевича Зарицкая организовала ему запасную конспиративную квартиру в селе Княгиничи Букачевского района Станиславской области. В квартире был оборудован схрон специально для Шухевича, в котором он скрывался с ноября сорок шестого по апрель сорок седьмого года.

В схроне Шухевич установил радиоприемник, который приобрел для него участник ОУН* Полюга Любомир. Шухевич слушал заграничные радиопередачи, на основании которых составлял политические обзоры.

В марте сорок седьмого года, в связи с болезнью ноги, Шухевич вместе с Зарицкой выехал во Львов. Ему нужно было показаться хорошему врачу. «Монета» лично водила

Шухевича в поликлинику на улице Пияров, а на второй день они с Зарицкой возвратились в село Княгиничи. Зарицкая созналась, что, проживая длительное время вместе с Шухевичем, с 1945 года начала сожительствовать с ним».

Упомянутый Зарицкой Любимир Полюга, в прошлом студент Львовского мединститута, еще в октябре 1947 года был арестован управлением госбезопасности Станиславской области. О его контактах с Шухевичем тогда не знали, а он покаялся, изъявил готовность помогать чекистам. Потому из-под стражи был освобожден и использовался Управлением 2-Н МГБ УССР в спецбоевке.

Доктора, к которому обращался Роман Шухевич, нашли.

10 июня 1948 года заместитель начальника отделения следственного отдела УМГБ Львовской области старший лейтенант Жаринов допросил Львовского врача Матвея Михайловича Лотовича. Допрос начался в два часа дня, а закончился на следующий день в пять утра.

Врач рассказал все, что знал и смог вспомнить:

— Одна пациентка осенью сорок седьмого пришла ко мне на квартиру с каким-то мужчиной. Отрекомендовала его своим знакомым, бухгалтером по профессии, попросила осмотреть. Я установил диагноз: ослабление сердечной мышцы, катар желудка и суставной ревматизм. Выписал ряд назначений, назначил диету. Рекомендовал прийти на повторный прием. Он не пришел, а через месяц явилась эта же девушка с просьбой повторить его рецепт. Я выписал те же лекарства, и она ушла.

Но в начале февраля 1948 года Шухевичу вновь понадобился врач.

— Этот мужчина пришел ко мне на квартиру примерно в шесть-семь вечера с какой-то женщиной, которую отрекомендовал своей женой. Он жаловался на боль в сердце. Я осмотрел и установил тот же диагноз. Только с ревматизмом у него наблюдалось улучшение. Назначил лекарство и выписал рецепт…

К этому же врачу приводили и сына Шухевича Юрия:

— Осенью сорок седьмого, точно не помню, Полюга Иванна Ивановна привела ко мне на квартиру мальчика в возрасте тринадцати — четырнадцати лет, отрекомендовала его сыном своих хороших знакомых, которые вывезены в Сибирь органами Советской власти. У него на обеих кистях рук были татуировки — какие-то буквы, цифры и сердце, которые они просили меня вывести. Я вырезал этот участок кожи на одной руке. А спустя неделю ко мне на квартиру пришел Давидович Павел Михайлович с этим мальчиком. Я ему оперировал и вторую руку. Они ушли вместе.