Газета Завтра - Газета Завтра 152 (44 1996)

Что же касается остальных концепций, то все они были бы хороши, если бы Россией управляли те, кто сегодня находятся в оппозиции. Это — главный фактор действенности этих концепций, а коль скоро он отсутствует, никакого серьезного эффекта от них ожидать не приходится.

Нынешнему военному руководству России предстоит решить очень важную задачу — сохранить присутствие в регионе, не поддаваясь на провокации. Ибо «демократия», вполне очевидно, не видит иного пути отвода российской военной силы, кроме как провокационной.

Огромную роль может играть восстановление теснейшего экономического союза России и Грузии, в чем кровно заинтересованы обе стороны. Насколько оно реально в свете происходящего сегодня в Грузии?

Продолжается процесс уничтожения грузинских производителей и собственников. Их хозяйства и объекты передаются (продаются) иностранным владельцам, либо окружению Шеварднадзе. Широко распространены откровенно «демократические», то есть шантажистские, методы экспроприации. Людей часто буквально изгоняют из собственных домов. Для этого могут быть организованы «жалобы трудящихся», например, соседей, или доносительство, которые завершаются откровенным полицейским террором. Например, вероятный кандидат в будущие грузинские президенты В. Рчеулишвили, заявившись в одно из тбилисских хозяйств, при людях призывал соседей жаловаться на хозяина объекта с целью его изъятия.

Наряду с насильственной пролетаризацией идет и процесс туземизации общества — гонения против интеллигенции. Любая ее критика варварской «демократии» жестоко преследуется. Так, в собственном доме был застрелен президент Ассоциации литераторов Грузии, известный поэт и главный редактор газеты Б. Бериашвили. Имущество ассоциации и семейная собственность последнего под соусом «звиадизма» были варварским способом прибраны к рукам окружением Шеварднадзе.

На самом деле «звиадист» номер один в Грузии — это сам Э. Шеварднадзе, а «звиадизм» — лишь ширма для уничтожения грузинского народа. Гамсахурдиа окружали люди Шеварднадзе, которые до сих пор остаются в его команде. Но если Гамсахурдиа только говорил о некоем «общекавказском доме» и даже признавал в какой-то форме союз с Россией, то Шеварднадзе за четыре года своей деятельности подготовил всеобъемлющий процесс кавказского объединения и изгнания России из региона. А всех тех, кто активно противится этой политике, постигает судьба упомянутого грузинского поэта.

Пора, наконец, избавиться от наивнейшего взгляда о «пророссийской» ориентации Шеварднадзе. Тот, кто его разделяет, либо легковерный невежда, либо враг России. «Пророссийство» Шеварднадзе однажды уже сокрушило Советский Союз, теперь очередь за самой Россией. Если упускать из виду такой подтекст инициатив Шеварднадзе в кавказском регионе, можно вдруг оказаться у «разбитого корыта».

Давид АРСЕНИШВИЛИ

22 октября. Огромный, но одинокий брусок здания Мосгорсуда на Богородском валу. Небольшая толпа энтузиастов и журналистов, под серым небом ждущих на главной лестнице неизвестно чего или неизвестно кого…

По приговору судей дело Новодворской направляется в городскую прокуратуру на доследование…

Заинтересованные в проблеме граждане высказывают свои мысли.

Ярый и задиристый, с виду чуть сумасшедший старичок в грэм-гриновской панаме — благословляет Валерию Ильиничну.

Он спорит сам с собой, называя происходящее «заговором неосталинистской прокуратуры против свободы», трактуя перенесение суда, как хитрый «трюк» или «ход» тоталитарного русского государства, которое нынче рядится в тоги демократии, а завтра уж точно наверстает упущенное, устроив над Новодворской образцово-показательный процесс…

Старушки-анпиловки, пришедшие сюда с транспарантами, клеймящими Новодворскую, рассуждают о том, что «жиды жидов покрывают» и в такой ситуации не стоит рассчитывать на «торжество справедливости»…

Когда я невольно вслушивался в разговоры моих сограждан, в голове моей созревало иное видение сего явления. Своими соображениями на это счет и спешу поделиться с читателем.

Итак, что такое Новодворская?

Пучеглазенькая пятнадцатилетняя девчонка в застиранном школьном фартуке, в толстых громадных очках на носу, прискакала в военный комиссариат Москвы и потребовала отправить ее во Вьетнам воевать против американского империализма. Седой полковник сперва успокоил Леру, посоветовал ей продолжать учебу и пообещал, что вьетнамский народ справится с трудностями без помощи юной партизанки, но на следующий день во время повторного визита непонятливой школьницы он уже вспылил и, грубо отчитав, погнал ее прочь. Итак, нежного пионерского уха коснулись матюги старого вояки, и девочка, повесив голову, ушла. Ушла насовсем: во фронду, в бунт, в революцию…

Много позже, в 80-х, в годы горбачевской PERESTROYKА, каждый москвич имел возможность лицезреть шумную и страстную политическую тусовку на Пушкинской площади. Ближе к вечеру тут скапливался народ и начинались бесконечные разговоры, перепалки, обсуждения, выступления. Демократы (то есть тайные апологеты капитализма); социалисты ( с человеческим лицом); наконец, «памятники» (сиречь черносотенцы) — все они без конца толклись на пятачке у фонтана и двигали речи то о сталинских ужасах, то о зловещих тайнах ритуальных убийств в советском Киеве. Этот московский Гайд-парк просуществовал совсем недолго, вплоть до появления в этом районе ресторана «Макдональдс» вместе с толпами алчущих хрустящего картофеля граждан. Но до тех пор, пока уголок оратора функционировал, двумя главными действующими персонажами ежевечерних трепетных сборищ оставались ныне покойный Осташвили, представлявший одно из отделений общества «Память», и Новодворская, возглавлявшая тогда еще экзотический «Демократический союз». Частенько на крохотном пятачке одновременно проходили сразу два митинга — «Память» и «Демсоюз» терлись боками. Оснащенные мегафонами ораторы старались перекричать друг друга, производя немыслимую какофонию.

— Потише, господа фашисты! — театрально пела в мегафон зычноголосая Новодворская, обращаясь к сторонникам «Памяти».

— Но-но, мадам Новодворская, нечего командовать на чужой земле. Езжайте в Израиль и там командуйте… — хрипел в микрофон Осташвили.

Беру на себя смелость предположить, что те годы были самыми счастливыми для Валерии Новодворской. Она, одиноко и беспризорно тащившая за собой эшелон обличений, проклятий, всяких прочих возвышенных оскорблений, обрела вдруг благодарных слушателей, и главное — в ее жизни появился мужчина… Нет, я не лезу в личную жизнь не такой уж юной и, увы, довольно закомплексованной особы. Я говорю о странной, метафизической связи Новодворской с ее уличным оппонентом, оратором из другого лагеря — несчастным Осташвили. Действительно, ведь вся эта склока, брань, эстафета мировоззрений в конечном счете превращалась в незримый диалог, в дуэт, в игру, наконец.