Газета Завтра - Газета Завтра 153 (45 1996)

Советы успели сделать очень многое. Собственно, всем хорошим страна была обязана им. Представьте, в первые годы советской власти советы, снизу доверху, регулярно публиковали подробные отчеты о своей деятельности. Эти отчеты были доступны самому широкому кругу избирателей. Сегодня их можно взять в Ленинской библиотеке, они до сих пор представляют собой интереснейшие исторические источники. А посмотрите, что происходит сегодня. То, что невозможно спрятать, что вопиет — это еще как-то выплескивается наружу. Но никаких отчетов! Нет отчетов московских градоначальников, премьера и президента. Госдума должна уравновешивать правительственную бюрократию, а ее, бесправную, терпят лишь для того, чтобы создавать видимость парламентаризма, позволяют депутатам использовать микрофоны для сотрясения воздуха. Вот что пришло на смену советам…

И если бы нынешние наши реформаторы были способны мыслить самостоятельно и проявлять подлинную заботу о стране, они не стали бы рабски копировать чужие формы, плодя "мэров" и "префектов", а использовали бы то рациональное в области государственного строительства, что было наработано поколениями наших предков…

А вот еще поразительное явление. Несмотря на разруху после мировой и гражданской войн, советское государство находило средства, чтобы командировать за рубеж для стажировки наиболее талантливых ученых, таких как П.Капица и другие. В 20-е же годы были созданы исследовательские институты для разработки фундаментальных проблем, отдача от которых пришла только через многие годы. Но зато какая! Коллективы ученых, еще с 20-х годов занимавшиеся ядерной физикой, обеспечили создание эквивалента американской ядерной бомбы, положив конец ядерному шантажу США. Вскоре были построены атомные электростанции и ледоколы. Ракеты появились у нас тоже не от хорошей жизни. Но мы оказались на гребне технического прогресса прежде всего потому, что первые наработки в прикладной космонавтике, на основе идей Циолковского, были сделаны в те же 20-е годы. Все это лишний раз свидетельствует о прозорливости тех, кто заботился о развитии фундаментальных наук.

Здесь невольно напрашивается сравнение. Какие средства получают академические институты на фундаментальные исследования сейчас? Многие из них закрываются или распродают уникальное оборудование, чтобы выплачивать сотрудникам зарплату. Дело дошло до того, что академик Владимир Николаевич Страхов, генеральный директор Объединенного института физики Земли, объявил голодовку протеста против уничтожения отечественной науки! Ученые уходят в торговлю, бизнес, а то и просто разгружают вагоны, порывая с наукой, ищут применения своих сил за рубежом. В обмен на куриные окорочка мы посылаем в США и другие страны талантливых молодых специалистов. Спрашивается: кто кому на самом деле оказывает помощь?

А. П. То есть молодое советское государство, которое было явно в худшем положении, чем нынешнее, о будущем заботилось. Сейчас наши правители как бы отключены от собственного будущего. Это что — от внутреннего ощущения, что будущего у них нет? Почему вообще одни властные элиты думают о потомках, а другие нет?

Ю. К. Приведу еще один пример. После окончания Великой Отечественной войны вся страна была в разрухе, обескровлена. И тем не менее, в числе первых новостроек — Московский университет! Наверное, и тогда можно было бы строить коттеджи для бюрократической элиты, но возводили университет, хотя это требовало колоссальных затрат. Это стало как бы символом тогдашней жизни, ее главной оптимистической нотой, которая не могла не вдохновлять. Ведь имелась в виду подготовка молодежи к работе в наиболее перспективных областях науки и техники. Все было устремлено в будущее…

Думаю, что забота о будущем, как и уважение прошлого, напрямую связаны с духовностью и нравственностью. Ведь уровень культуры в обществе определяется отнюдь не только высокой образованностью. Без духовности она деградирует, становится антикультурой.

За время работы в МГУ я встречался со многими иностранцами, которые прибывали на наш исторический факультет в качестве студентов, аспирантов, стажеров и профессоров. Больше всего их интересовала история российской культуры, и прежде всего — духовность. Особенно много было у нас американцев, среди них — десятки именитых профессоров, работавших по контракту. И когда они делились впечатлениями, опять же более всего говорили о высокой духовности граждан нашей страны. Сетовали по поводу того, что в США и других западных странах дух материального потребительства захватывает людей, а нравственные потребности угнетены. Действительно, совсем недавно наш народ по праву считался самым читающим в мире. Иностранцев всегда поражали переполненность библиотек, огромное число людей в трамваях, троллейбусах и электричках, которые ехали с книгой или газетой в руках. Это резко контрастировало с тем, что они видели у себя дома. Иностранцев поражало, что во все наши театры было трудно достать билеты, не говоря уже о таких, как Большой, Малый или Художественный. А цены на билеты были доступны всем.

А. П. Вы не пытались объяснить себе причины нашей катастрофы? Советская государственная верхушка 80-х годов — это ведь тоже потомки рабочих и крестьян. Но дети наших министров, высших партийных чиновников были уже все прозападники. И родители старались пристроить их на престижную работу за границей. Каким образом всего через два поколения "красная" элита, пришедшая к управлению страной через рабфаки, стала материалом для формирования российской колониальной администрации? Почему так легко сменила перспективу самостоятельного развития на колониальный вариант?

Ю. К. Причин тому много. Прежде всего потому, что правящая верхушка загнивала. Творчество и самоотверженный труд на общее благо ушли на задний план. Главным стало — удержание власти и сохранение привелегий.

Иногда мне приходилось бывать в здании ЦК на Старой площади, где проводились разного рода совещания. И больше всего меня там угнетала абсолютная стерильность, мертвая тишина кабинетов и коридоров. Коридоры, коридоры… Живой шум городских улиц туда не доносился. Глухие стены. И я воспринимал эту мертвую тишину как знак безнадежного отрыва партийной бюрократии от своего народа. Вовсе не хочу задним числом изображать себя борцом против той системы, говорю о своих ощущениях. Единственное, что сделал тогда, — несколько раз отказывался перейти на работу в аппарат ЦК КПСС, чем вызывал неудовольствие тех, кто приглашал меня на эту работу. Но для меня этот отказ был принципиально важен.

Считаю, что проблема бюрократии остро встает именно тогда, когда рвется связь государственного и партийного аппаратов с народом. Штаты чиновников начинают быстро пухнуть. Неестественная полнота, ожирение вызывают необратимые негативные процессы в организме. Аппарат загнивает, и тлен распада заражает все общество. К величайшему сожалению, эти процессы продолжаются и сегодня. Только идут уже в ускоренном темпе…