Андрей Балабуха - Дом на Ждановской и дача на Крестовском

«Инженер М. С. Лось приглашает желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе».

Помните? Ну конечно же! С этого объявления, приколоченного гвоздиком к облупленной стене, начинается «Аэлита» А. Толстого.

Ждановскую набережную прекрасно знает каждый ленинградец. А вот дом 11… Сперва нас постигло разочарование: под этим номером оказался дом, построенный явно если не после войны, то уж никак не раньше последних предвоенных лет. Но когда мы догадались заглянуть во двор, все встало на свои места. Там, слегка отступя в глубину, стоял типичный четырехэтажный представитель старой петроградской застройки.

«Скайльс вошел во двор, заваленный ржавым железом и бочонками от цемента. Чахлая трава росла на грудах мусора, между спутанными клубками проволок, поломанными частями станков. В глубине двора отсвечивали закатом пыльные окна высокого сарая…»

На фотографии — тот самый двор, столь лаконично, но полно описанный Толстым. Кажется, что даже и сарай — тот же самый, в котором собирался когда-то клепаный межпланетный аппарат Лося. На деле это, конечно, не так: сарай — гараж для ТУМов — построен позже. Но ощущение удивительной достоверности описания не покидало нас ни на минуту. И все время казалось нам, что вот сейчас откроются двери сарая, и на пороге покажется Мстислав Сергеевич Лось, ожидающий «желающих лететь»…

К сожалению, мы так и не смогли узнать, почему для старта своей ракеты выбрал Толстой двор именно этого дома. Ни в биографической литературе, ни в мемуарах не нашли мы свидетельств о том, что Толстой здесь бывал или что здесь жил кто-то из его знакомых. Может, кто-нибудь из любителей фантастики преуспеет в этом?..

Вполне конкретное место описано и в «Гиперболоиде инженера Гарина». Вот она, дача на Крестовском. Смотришь на нее — и кажется, что с момента, когда Толстой писал эти строки, не прошло и дня:

«Дача в чахлом березовом леску казалась необитаемой, — крыльцо сгнило, окна заколочены досками поверх ставен. В мезонине выбиты стекла, углы дома под остатками водосточных труб поросли мохом, под подоконниками росла лебеда».

Хотя вид у дома сейчас более жилой, однако и в нем проскальзывает обреченность, чувствующаяся за строками толстовского описания. Скоро дом будет снесен; возможно, сейчас, когда вышел в свет этот номер журнала, его уже не существует.

Однако ощущения, увы, обманчивы. Хотя дом этот и впрямь находится в том самом месте, где стояла дача, в одной из комнат которой был убит двойник П. П. Гарина, но от той старой дачи остались в нем только фундамент да часть стен. В блокаду дом был полуразобран, а потом восстановлен за счет соседних. Кто жил в давние времена на этой даче — неизвестно. Да и вряд ли это было известно и Толстому. Если с домом на Ждановской набережной почти наверняка было что-то связано, и выбор его Толстым скорее всего не случаен, то дача могла просто попасться ему на глаза. Одинокая и заброшенная, особняком стоящая в березовой роще, — место, прямо-таки созданное «для преступных деяний»…