Владимир Жуков - Сквозь пламя сражений

Вижу старую кладку ограды, щедро увитую плющом. Улица Митридатская, переулки Боспорские… и древние городища Пантикапей, Мирмекий, Нимфей, Тиритака, склеп Деметры, Царский, Золотой и Мелек-Чесменский курганы … – все вместила в себя многовековая история древнего и молодого города. За грядой холмов и курганов в ложбине надстройками огромного белого корабля возвышаются девяти и десятиэтажные здания микрорайона Марат. Органично соседствуют старое и новое, представляя каменную книгу города, каждая страница которой исполнена тайны и красоты.

БЕЛЫЕ КРУЖЕВА

Пошли на убыль прохладные вечера и туманные рассветы. Серая невыразительная палитра парков и палисадников стала приобретать торжествующе зеленые краски. Сквозь прошлогоднюю бурую листву из прогретой почвы пробились стебли травы и анютины глазки. И даже в расщелине треснувшего асфальта пробежал зеленый ручеек. Прохожие переступают через него, боясь потревожить хрупкие побеги.

Апрель – пора всевластия весны, пора добрых надежд и светлых ожиданий. В каждом дереве, в каждой былинке неудержим ток жизни. Совсем недавно я видел, как в палисаднике зябли абрикосовые и персиковые деревья. Туман цеплялся за голые ветки, превращаясь в стеклярус, и капельками падал на землю, И вот запенились на дикой алыче белые кружева, розоватым факелом вспыхнул миндаль. Это солнце своими лучами – спицами искусно сплело удивительные узоры.

Первая проба акварели. И чем ближе к маю, тем ярче гаммой нежных красок распустятся цветы, дымчатые созвездия душистой сирени. Отпылает пора цветения. Расплетет ветер кружева, но останется добрая завязь плодов. И, глядя на хрупкие соцветия, думаю о том, как важно, чтобы жизнь человека не оказалась пустоцветом…

НА СЕМИ ВЕТРАХ

Пустынная в зимнюю пору набережная с блюдцами скованных льдом лужиц отогрелась на солнце, оттаяла и теперь манит к себе керчан. Если прежде редко кто отваживался, кутаясь в пальто и пряча лицо от морозно – колкого норд-оста, пройти от Генуэзского мола до бухты морского рыбного порта, то сейчас встреча с морским ветром, насыщенным запахами йода и водорослей, приятно бодрит.

Иду по самой кромке набережной. Волны гулко разбиваются о бетонную преграду, взрываясь капелью сверкающих на солнце брызг. В пронизанной лучами россыпи на миг вспыхивает семицветие радуги.

Время от времени по фарватеру, обозначенному сигнальными буйками, разрезая свинцовые волны, проплывают в бухту морского рыбного порта сейнеры и траулеры, снуют буксиры – трудяги. Над белыми надстройками траулеров в заголубевшем небе скользят стрелы портальных кранов. Пока еще безлюдна заполненная в летние знойные дни бронзовыми телами пловцов водная станция. Отдыхают аккуратно сложенные на причале лодки, катамараны, блестит свежей краской корпус катера. Несколько рыболовов поглядывают на поплавки удочек в надежде на первую удачи, а на рынке рядом с серебристой тюлькой уже появились свежие бычки, очевидно, выловленные в Азовском море, в районе Борзовки или Юркино.

Прислушиваюсь к голосу моря, к его то тихой, то грозной музыке. В памяти всплывает прекрасный рассказ Константина Паустовского «Умолкнувший звук» с его гипотезой о совпадении ритма величавых стихов Гомера с ритмом морских волн. Море и ныне слагает свои песни о древней столице Боспора Киммерийского, стоящей на суровой каменистой земле , на семи ветрах . Свежее дыхание розы ветров овевает ее прекрасное лицо – лицо богини плодородия Деметры.

ДЖАРДЖАВА

В окрестностях Керчи, в районах Солдатской слободки, микрорайона Нижний Солнечный и Цементной слободки, течет в низине по извилистому руслу река Джарджава, впадая Керченскую бухту. Более полутора столетий назад она называлась Черчав илгасы, что в переводе с тюркского означает Джарджавская балка. Впоследствии в обиходе керчан это название трансформировалось в Джарджаву.

В разное время года мне доводилось бывать на пологих, а в некоторых местах и крутых, размываемых потоками талой и дождевой воды берегах этой речки. В середине минувшего столетия, когда в летнюю знойную пору ручеек пересыхал, река могла обрести имя Сухая. Ныне такое предположение ни у кого не возникает, потом как Джарджава постоянно в движении и не мелеет. Наполняется не только водой, стекающей с возвышенностей в балку, но и днепровской из-за частых утечек в водопроводной сети.

В летнюю пору ее берега почти на всем протяжении обрамлены зеленой стеной камышей, где находят приют дикие утки, птицы, а в глубине водятся караси и пескари. Ныне из воды, словно на рисовых чеках, проклевываются среди желтых сухих стеблей с метелками зеленые побеги. К реке забредают на водопой небольшие стада животных, отары овец и коз. А вблизи Солдатской слободки и в районе завода «Альбатрос» от огородных участков проторены тропы. Владельцы земельных наделов с ведрами и лейками направляются за живительной влагой, чтобы осенью быть с урожаем овощей и фруктов.

В период половодья, таяния снегов или ливневых дождей Джарджава бурлива и своенравна. Оставляя часть воды в живописном озере у Солдатской слободки, выходит из берегов О силе реки, укромные места которой в летне-осеннюю пору облюбованы рыбаками с удочками, до сих пор напоминает размытая полтора года назад насыпь железнодорожной ветки. Унесена потоком щебенка, и над промоиной провисли шпалы и рельсы. Этой дорогой давно не пользуются, поэтому с ремонтом и не торопятся. Журчит вода на перекатах, словно напевая: Джарджава-а-а , Джарджава– а –а …

СОЛДАТЫ РОССИИ

Нет крепче братства,

Нет сильнее силы.

Нет тверже вашей поступи в века.

Солдаты непреклонные России

Несут знамена алые в руках.

Пробитые осколками знамена,

Сердцами пламенеют впереди.

Идут на марше четкие колонны,

Страна на них восторженно глядит.

Опять земля цветет под небом синим,

К воде склонилась белая сирень,

Но если снова вихри грозовые

Разрушат мир, то снова на заре

Шинель наденет гордая Россия.

Опять дороги трудные пройти

Солдаты в битвах яростных сумеют.

Любовь пылает факелом в груди.

И нет любви той ярче и сильнее!

МУЖЕСТВО

Мужество рождается в бою

В черной и свирепой круговерти.

Мужество рождается в бою,

Там, где начинается бессмертие.

Ради жизни мчались сквозь огонь,

На снегу горячем умирали.

Ради жизни в битве грозовой

Милые просторы отстояли.

Плавился, горел в огне металл,

Но пылала жизнь в крови солдата.

Брал за валом неприступный вал,

И шинелью – птицею крылатой

Пядь земли родимой обнимал.

Поднимались, падали, опять

Шли в свои последние атаки.