Юстас Муллинс - Секреты Федеральной резервной системы. Лондонская смычка

В 1915 и 1916 годах Уилсон остался верен банкирам, которые купили для него Белый дом, продолжая выдавать займы союзникам. Его госсекретарь Уильям Дженнингс Брайан, постоянно протестовал, заявляя, что «Деньги – худшая из всех контрабанд». К 1917 году Морганы и Kuhn, Loeb Company выдали миллиард с половиной долларов в виде займов для союзников. Банкиры также финансировали множество организаций «за мир», которые работали, чтобы втянуть нас в мировую войну. Комиссия по оказанию помощи в Бельгии фабриковала истории о злодеяниях немцев, в то время как организация Карнеги, Лига по принуждению к миру (League to Enforce Peace), мутила в Вашингтоне для нашего вступления в войну. Она позже стала Фондом Карнеги за международный мир, который в течение 1940-х годов возглавлял Алджер Гисс. Один писатель [69d]утверждал, что он никогда не видел ни одного «движения за мир», которое не закончилось бы войной.

Посол США в Великобритании, Уолтер Хайнс Пейдж (Walter Hines Page), жаловался, что он не мог позволить себе роскоши быть послом, и получил двадцать пять тысяч долларов в год на расходы от Кливленд Х. Доджа (Cleveland H. Dodge), президента National City Bank. Х. Л. Менкен (H. L. Mencken) открыто обвинил Пейджа в 1916 году как британского агента, что было несправедливо. Пейдж был только агентом банкиров.

5 марта 1917 г. Пейдж послал конфиденциальное письмо Уилсону. «Я думаю, что давление этого приближающегося кризиса вышло за пределы способности финансового агентства Моргана для британского и французского правительств... Самая большая помощь, которую мы могли бы оказать союзникам будет кредит. Естественно, мы не может предоставить такой прямой кредит, если мы не начнём войну с Германией».

Ротшильды сомневались в способности Германии продолжать войну, несмотря на финансовый хаос, вызванный их агентами, Варбургами, которые финансировали Кайзера, а брат Пола Варбурга, Макс, который, как глава немецкой секретной службы, уполномочил проезд Ленина через линии фронта, чтобы устроить большевистскую революцию в России. По словам заместителя министра военно-морского флота, Франклина Д. Рузвельта, тяжелая промышленность Америки уже как год готовилась к войне. Министерства армии и флота закупали военные припасы в больших количествах с начала в 1916 года. Корделл Халл (Cordell Hull) отмечает в своих воспоминаниях:

«Конфликт вынуждал дальнейшее развитие принципа подоходного налога. Нацелившись на единый большой необлагаемый источник дохода, закон о подоходном налоге был протолкнут в последний момент, чтобы удовлетворить нужды войны. И конфликт также оказал помощь в введении в действие Федеральной резервной системы, также в последний момент» [70].

Можно спросить, в самый последний момент для кого? Конечно, не для американского народа, который не нуждался в «мобилизации кредита» для европейской войны, или принять налог на прибыль для финансирования войны. Заявление Халла даёт редкую картину махинаций наших «слуг общества».

Записки Журнала политической экономии за октябрь 1917 года говорят:

«Влияние войны на бизнес Федеральных резервных банков потребовало огромного увеличения штатов этих банков, с соответствующим увеличением расходов. Не будучи, конечно, в состоянии предвидеть такой ранний и обширный спрос на их услуги в связи с этим, создатели закона о Федеральной резервной системы включили условие, что федеральные резервные банки должны действовать как налоговые агенты правительства».

Банкиры ждали с 1887 года, что Соединённые штаты примут план центрального банка, чтобы они могли бы финансировать европейскую войну между народами, которых они уже обанкротили программами вооружений и «обороны». Самой критической функцией механизма центрального банка является финансирование войны.

13 октября 1917 года, Вудро Уилсон произнёс важную речь, заявив:

«Явно необходимо, что должна произойти полная мобилизация банковских резервов Соединённых штатов. Бремя и привилегия (союзных займов) должны быть разделены каждым банковским учреждением страны. Я считаю, что сотрудничество со стороны банков является патриотическим долгом в это время, и что членство в Федеральной резервной системе является особым и значительным доказательством патриотизма».

Е. В. Кеммерер (E. W. Kemmerer) пишет, что «в качестве фискальных агентов правительства, федеральные резервные банки оказали нации услуги неоценимого значения после нашего вступления в войну. Они оказали большую помощь в сохранении наших золотых ресурсов, в регулировке наших иностранных бирж, и в централизации нашей финансовой энергии. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы война застала нас с нашей прежней децентрализованной и устаревшей банковской системой».

Страхи г-н Кеммерера игнорируют тот факт, что если бы мы удержали «нашу устаревшую банковскую систему», мы бы не были в состоянии финансировать мировую войну или ввести себя в неё в качестве участника.

Вудро Уилсон и сам не верил в свой крестовый поход, чтобы спасти мир для демократии. Позднее он писал, что «Мировая война была вопросом экономической конкуренции».

Во время опроса сенатора Маккамбера (McCumber) об обстоятельствах нашего вступления в войну, Уилсона спросили: «Как вы думаете, если бы Германия не совершила никакого акта войны или акта несправедливости по отношению к нашим гражданам, мы бы вступили в эту войну?»

«Я думаю, да», ответил Уилсон.

«Вы думаете, мы вступили бы в любом случае?» преследовал Маккамбер.

«Да», сказал Уилсон.

В своё сообщение в 1917 году о войне, Уилсон включил невероятную похвалу коммунистам в России, которые были заняты убийством среднего класса в этой несчастной стране.

«В наши надежды на будущее мира во всём мире добавилась уверенность тем прекрасным и отрадным, что происходило в последние несколько недель в России. Вот подходящий партнёр Лиги Чести» [71].

Ода Уилсона кровожадному режиму, который с тех пор убил шестьдесят шесть миллионов своих жителей самым варварским образом, выявляет его истинные симпатии и его истинных покровителей, банкиров, которые финансировали кровавую чистку в России. Когда успех коммунистической революции стал под вопрос, Уилсон послал своего личного эмиссара, Элиу Рут, в Россию с сотней миллионов долларов из своего специального чрезвычайного военного фонда для предотвращения свержения большевистского режима.

Документация участия Kuhn, Loeb Company в создании коммунизма в России слишком обширна, чтобы привести её здесь, но мы включим лишь одно краткое упоминание, характерное для литературы по этому вопросу. В своей книге «Czarism and the Revolution», генерал де Арсен Гулевич (Arsene Goulevitch) пишет:

«Г-н Бахметьев (Bakmetiev), покойный русский имперский посол в Соединённых штатах Америки, говорит нам, что большевики, после победы, передали 600 миллионов рублей золотом в период с 1918-1922 Kuhn, Loeb Company».