Барак Обама - Дерзость надежды. Мысли об возрождении американской мечты [The Audacity of Hope]

Нет, конечно, ничего плохого в политике «строгой любви», когда дело касается предоставления бедным странам помощи в целях развития. Очень многие бедные страны обременены архаичным, даже феодальным, законодательством о собственности и о банках; в прошлом очень много программ иностранной помощи просто питали местные элиты, деньги перекачивались на счета в швейцарские банки. Более того, слишком долго международная политика предоставления помощи не учитывала ту ключевую роль, которую правопорядок и принципы прозрачности играют в развитии любой страны. В эпоху, когда международные финансовые сделки держатся на надежных, обеспеченных правовой санкцией контрактах, можно было бы ожидать, что взлет мирового бизнеса вызовет широкие правовые реформы. Но в действительности страны вроде Индии, Нигерии и Китая разработали две правовые системы — одну для иностранцев и элиты, а другую для простых людей.

А что касается стран вроде Сомали, Сьерра-Леоне или Конго, ну, там вообще едва ли есть закон. Иногда, когда я рассматриваю бедственное положение Африки — миллионы больны СПИДом, постоянные засухи и голод, диктатуры, всюду коррупция, жестокость двенадцатилетних партизан, которые ничего не знают, ничего не умеют, кроме как размахивать мачете и стрелять из АК-47, — я ловлю себя на том, что погружаюсь в скептицизм и отчаяние, пока не вспоминаю, что противомоскитная сетка, которая спасает от малярии, стоит три доллара, что программа добровольного тестирования на ВИЧ в Уганде значительно сократила скорость распространения заболевания при цене три или четыре доллара за тест, что всего лишь немного внимания — международная демонстрация силы или создание цивилизованных зон безопасности — могло бы остановить резню в Руанде и что такие сложные в прошлом страны, как Мозамбик, проделали значительные шаги в сторону реформы.

Франклин Делано Рузвельт был, безусловно, прав, когда сказал: «Как нация мы можем гордиться тем, что мы мягкосердечны; но мы не можем себе позволить быть мягкоголовыми». Надо понимать, что мы не можем помочь Африке, если Африка в конечном счете сама себе не хочет помочь. Однако в Африке имеются положительные тенденции, часто заслоненные удручающими новостями. Демократия распространяется. Во многих местах развивается экономика. Нам надо использовать эти проблески надежды и помочь приверженным этим идеям лидерам и гражданам во всех частях Африки построить лучшее будущее, к которому они, как и мы, так стремимся.

Более того, мы ошибаемся, если считаем, что, говоря словами одного комментатора, «должны научиться невозмутимо взирать на то, как другие умирают», и это нам обойдется без последствий. Беспорядок порождает беспорядок; бессердечие к другим имеет тенденцию распространиться и вылиться в бессердечие друг к другу. И если морального права нам не достаточно, чтобы оказывать влияние, когда континент рушится, то, конечно, есть и действенные причины, по которым Соединенным Штатам и их союзникам следует позаботиться о разваливающихся странах, которые не могут контролировать свою территорию, не могут бороться с эпидемиями, парализованы гражданской войной и зверствами. Это в такой период беззакония талибы захватили власть в Афганистане. Это в Судане, где сейчас медленно распространяется геноцид, Осама бин Ладен устроил на несколько лет свой лагерь. Это среди нищеты безымянных трущоб появится следующий вирус-убийца.

Конечно, мы не можем надеяться справиться с этими острыми проблемами в Африке или где-нибудь еще в одиночку. По этой причине нам следует тратить больше времени и денег для укрепления возможностей международных институтов, чтобы они могли выполнить часть этой работы. Но на самом деле мы делаем обратное. Уже много лет консерваторы в Соединенных Штатах извлекают политическую пользу из проблем в ООН: лицемерные резолюции, осуждающие один только Израиль, кафкианский абсурд с избранием в Комиссию ООН по правам человека таких стран, как Зимбабве и Ливия, и совсем недавние финансовые махинации, связанные с программой «Нефть в обмен на продовольствие».

Эти критики правы. На каждую хорошо работающую структуру ООН вроде ЮНИСЕФ приходится несколько, которые не делают ничего, кроме как проводят конференции, представляют отчеты и дают синекуры третьестепенным чиновникам из разных стран. Но эти недостатки не должны служить аргументом для сокращения нашего участия в международных организациях и не должны служить оправданием для односторонних действий США. Чем лучше миротворческие силы ООН справляются с предотвращением гражданских войн и столкновений на национальной почве, тем меньше нам придется выступать полицейскими в регионах, где мы бы хотели иметь стабильность. Чем достовернее информация, предоставляемая Международным агентством по атомной энергии, тем больше вероятность того, что мы мобилизуем союзников против попыток стран-изгоев получить ядерное оружие. Чем больше возможностей у Всемирной организации здравоохранения, тем меньше вероятность того, что нам придется бороться с эпидемией гриппа у нас в стране. Ни одна страна не заинтересована так, как мы, в укреплении международных институтов — ведь поэтому мы вообще и выступали за их создание, и поэтому мы должны быть первыми в их совершенствовании.

Наконец, тем, кого раздражает перспектива сотрудничества с союзниками в решении насущных глобальных проблем, позвольте предложить хотя бы одну область, где мы можем действовать односторонне и усилить нашу позицию в мире, — это совершенствование нашей собственной демократии. Когда мы продолжаем расходовать миллиарды долларов на имеющие сомнительную ценность системы вооружения, не желая потратить деньги на защиту крайне уязвимых химических предприятий в крупных городах, становится все труднее убедить другие страны обезопасить их атомные электростанции. Когда мы держим подозреваемых неопределенный срок без суда или переправляем их под покровом ночи в страну, где, как знаем, их будут пытать, то ослабляем свою способность оказывать давление на деспотические режимы для защиты прав человека и законопорядка. Когда мы, богатейшая страна на земле и потребители двадцати пяти процентов всего ископаемого топлива, не можем заставить себя хоть чуть-чуть повысить стандарт эффективности топлива, чтобы ослабить нашу зависимость от саудовских нефтяных месторождений и замедлить глобальное потепление, следует ожидать, что нам будет трудно убедить Китай не связываться с такими поставщиками нефти, как Иран или Судан, — и не стоит ожидать эффективного сотрудничества с их стороны в решении наших экологических проблем.

Это нежелание принимать трудные решения и действовать сообразно с собственными идеалами не просто подрывает доверие к США в глазах всего мира. Это подрывает доверие к правительству в глазах американцев. В конце концов, успех любого внешнеполитического курса будет определяться тем, как мы обойдемся с самым ценным ресурсом — американским народом и системой самоуправления, унаследованной от наших отцов-основателей. Мир опасен и сложен; работа по его переустройству будет долгой и трудной и потребует определенных жертв. Американский народ идет на такие жертвы, так как он прекрасно понимает стоящий перед ним выбор; способность на такие жертвы рождается уверенностью в нашей демократии. Франклин Делано Рузвельт понимал это, когда после атаки на Перл-Харбор сказал: «Правительство полагается на стойкость американского народа». Трумэн понимал это и поэтому работал с Дином Ачесоном над созданием Комитета по подготовке плана Маршалла, в который вошли бизнесмены, ученые, лидеры профсоюзного движения, представители духовенства и те, кто мог агитировать за этот план по всей стране. Похоже, это урок, который руководителям Америки надо выучить заново.