Леон Малин - Тюрьма «Кресты». 24 апреля 1999 – 6 апреля 2000 [СИ]

Соответствуют «черняге» по качеству и другие продукты. Лично я «положняковой» пищей практически не питался. Мы ели своей, дневной сменой, продукты, полученные с воли или купленные в местном столе заказов. Каждый день повар радовал нас вкусной едой. Тут я попробовал некоторые блюда, которых раньше никогда и не ел. Чифир мы не употребляли, а пили хороший чай и кофе.

О спиртном тоже ниже. В самой камере старались не курить. Желающий подышать отравой, вставал на край унитаза, «дальняка», и выдыхал дым в дымоход. Кстати, через дымоход у нас была прямая (на расстоянии вытянутой руки) связь с 219 и мы могли в случае необходимости передавать им что-нибудь, как и они нам. Например, те же сигареты или телефон.

Раз в неделю — баня. День нашего корпуса — четверг. В баню идут все. Когда хата ушла в баню, ее осматривает специальная бригада во главе с режимником. То есть, происходит регулярный обязательный шмон. Перед баней, заслышав лязг открываемых на галере камер, предусмотрительные узники прячут запрещенные предметы.

По заведенным тут правилам, хата «раскидывается» (полностью расселяется) в трех случаях. За мобильный телефон, за драку и за наркотики. Телефон могут найти в камере или засечь специальным оборудованием. Говорят, по набережной ездит радиолокационная машина и определяет с точностью до метра сигнал сотового аппарата. Мало того, что она засекает место, откуда идет разговор, она еще может его и прослушать. Поэтому, когда мы уходим в баню, телефон зашивается в самую толстую подушку в хате.

Наличие драки (избиения) определяется по следам на теле арестованных. Каждое утро и каждый вечер нас выводят из камеры в коридор, на галеру, где всех осматривает (якобы) врач. Летом мы выходим в трусах, зимой с голым торсом. И явные следы побоев без внимания не останутся.

Тут следует упомянуть про «лыжников». Иногда бывает, когда все камеры по очереди выводят на галеру для осмотра, кто-то выходит полностью одетый и с вещами. Это «лыжник». Арестант, который сам хочет покинуть свою камеру. Или (чаще) тот, кого «просят» ее покинуть. Отношение, сами понимаете, к таким узникам негативное. И у арестованных, и у администрации. Не вставайте на лыжи.

Наркотики в тюрьме — особая статья. Купить дозу героина в Крестах легко. И желающих ее приобрести немало. Но статья это еще и уголовная. И получить дополнительный срок никто не хочет. Рассказывали, как происходит выемка наркоты из хаты. Вначале в дверь всовывается хобот большой телевизионной камеры. Потом забегает маленькая собачка, типа фокстерьер. Вот она встает в стойку. Здесь героин. В присутствии понятых происходит выемка.

Я провел в 218 целый год, значит за это время мою хату ни разу не раскидали. Возвращаясь к теме обысков, которые в тюрьме являются обыденным делом, добавлю следующее. Я не держал в камере письма, а тем более, фотокарточки дорогих мне людей. Сама мысль, что их будут просматривать, а может быть и обсуждать, посторонние люди, была мне неприятна. Хотя многие сокамерники собирали личные фотоальбомы и при случае охотно их демонстрировали.

Однажды меня вызвали к адвокату. Мы с ним переговорили. Кроме этого, он должен был мне передать 500 рублей.

— Может быть, не стоит сегодня передавать деньги? Говорят, шмонщики свирепствуют. Тем более, у меня только сторублевые купюры.

— Ничего, как-нибудь пронесу.

Уж больно мне чего-то хотелось тогда выпить. Я взял деньги, свернул их в четверо и положил под пятку, в носок. После окончания встречи я вышел из кабинета в зону так называемых «стаканов», где арестанты ожидают шмона и «таксистов». Таксисты в Крестах — это женщины-военнослужащие, этапирующие узников в пределах тюрьмы, с одного корпуса в другой. Ко мне подошел шмонщик. Он прошелся руками по одежде.

— Разувайся.

Я снял кроссовки.

— Снимай носки.

Дело принимало серьезный оборот. В случае обнаружения денег, я их автоматически лишался. Но просто потерять деньги было наименьшим злом. Я мог подставить своего адвоката, ведь это после встречи с ним я возвращался «домой». Меня спасло то, что, обыскивая меня, шмонщик был занят разговором с кем-то другим. Я снял один носок, без денег. Сотрудник побрезговал взять его в руки. Взглядом он определил, что внутри ничего нет. Я слегка замешкался, может быть, он забудет, что посмотрел только один носок.

— Снимай второй.

Я нагнулся, медленно переместил пачку денег с пятки в носок. Потом держа свернутые купюры чрез ткань носка, снял его. Военнослужащий равнодушно провел взглядом по носку и отвернулся. Можно было обуваться.

Итак, в баню идут все. Процедура мытья, конечно, достойна описания. Хата идет за хатой с определенным временным интервалом. Если мы идем за 217, то за нами идет 219. Или наоборот.

Помыть армию арестантов дело сложное, поэтому процесс помывки доведен до автоматизма. Вдоль коридора, по ходу движения, две большие ниши со скамьями. На них лежат большие пакеты. Здесь мы раздеваемся. Одежду складываем в мешки. Внезапно лязгают засовы дверей напротив. Это означает, что нам пора в душевую. Заходим в душ. Напротив закрываются с грохотом двери, через которые вышла с помывки предыдущая хата. Из нескольких смесителей наверху льется вода. Почти всегда — горячая. Но это и хорошо, так гигиеничнее. Время на процедуру ограничено. Скоро залязгают затворы дверей, тогда нам выходить, уже в другую сторону. Душевых сосков на всех не хватает (слово «соски» в тюрьме не употребимо). Душевых струй на всех не хватает. Кто-то моется в очередь. Голые узники моются в полутемной душевой, все в клубах пара. Вот кто-то роняет мыло на пол, наклоняется чтобы его поднять. Сразу раздаются шутки, все смеются. Но долго шутить некогда, время поджимает. Вот открываются двери на выход и почти одновременно с ними те, через которые мы заходили. Это идет уже следующая хата. Выходим в «коридор выхода». Здесь уже наши мешки с одеждой. Быстро одеваемся, друг за другом выходим. Здесь же, в банно-прачеченом комплексе, стирается наше постельное белье. Между банями помыться, по желанию, можно и в хате над раковиной или в импровизированном «душе» над дальняком.

Купить в тюрьме можно все или почти все. Рынок товаров и услуг здесь большой. Пользуются большим спросом, например, тюремные сувениры — различные фигурки, сделанные из хлеба. Не из покупного хлеба, а из своего, из черняги. Искусные мастера делают изумительные по красоте вещи. Фигурки красят, они хорошо держат форму, словом, это настоящие произведения искусства. Цены на изделия из хлеба вполне демократичные. Красивый сувенир (фигурки животных, людей, жанровые сцены) можно купить за пачку сигарет без фильтра. Пачку сигарет стоит и колода карт, изготовленная вручную. Много в ходу одежды и обуви, новой и бывшей в употреблении. Цены на них тут намного ниже, чем на воле. В продаже есть пиво, вино, водка, коньяк. Много предложений по продовольственной группе товаров. Сотрудники учреждения, в частности «прогульщики», предлагаю молочные продукты, фрукты, овощи, колбасу.