Илья Кормильцев - Non-fiction

Корр:Знаешь, я недавно анкеты одного обследования смотрел, и в них все музыканты на вопрос «Способен ли комсомол оказать какую-то поддержку развитию рок-музыки?» ответили отрицательно. Вернемся к Свердловску: чем может комсомол реально помочь нашим рок-командам?

ИК:Естественно, мог бы помочь с теми же помещениями для студий, какие-то свои праздники устраивал, оплачивая выступления на них. Но для этого он должен быть свободным. Пока наш обком комсомола является чем-то вроде департамента общесоюзного министерства, сложного и занятого (не всегда понятно чем), то при всем желании у него связаны руки. Если бы он сам был хозяином своей казны, а то ведь почти все передается по эстафете наверх. Ну, а Москва — это пока что первая документально установленная «черная дыра», где все исчезает бесследно…

Корр:Учитывая двойственность положения, возьмем ситуацию «хочется — не можется». Создается впечатление, что руководство просто выжидает: чем вся нынешняя заваруха кончится?..

ИК:Выжидать — это традиционная позиция комсомола, если не с самого начала, то многих последних лет. А помочь… В той ситуации, в которой находится рок-культура, ей не поможет «ни бог, ни царь и не герой», тут беда даже не в комсомоле. Даже какие-то вливания сейчас (финансовые и прочие) ничего не смогут поделать против кризиса творческого и мировоззренческого. Раковый больной не выживет, даже если его каждый день кормить омарами. Но, в принципе, какая могла бы быть помощь? Даже не от комсомола, будем смотреть вперед, а от молодежных, назовем так, политических организаций. Не только в рок-музыке, а вообще в молодежном искусстве. Помочь — давать в первое время поддержку принципиально не способным на коммерческое существование коллективам, к которым скоро будет относиться львиная доля групп, занимающихся рок-музыкой, хороших групп, и такая ситуация ничем бы не отличалась от существующей на Западе, когда та же «Юманите» организует фестиваль на свои деньги, и себя рекламируя, и другим помогая…

Корр:Давайте немного отвлечемся от политики. Нам в редакцию звонят и письма шлют, спрашивают, чем «Наутилус» занимается, что ты делаешь? С «Нау» более-менее ясно, а вот с тобой…

ИК:Этот год я занимался не столько «Наутилусом», сколько разными другими вещами. Тот материал, над которым сейчас работают Бутусов и Умецкий, написан еще осенью или в самом начале зимы прошлого года. С трудом представляю сегодня, чем они занимаются. Приходится судить по конечному результату. Последний раз я их видел по телевизору. Это произвело на меня удручающее впечатление. Там сейчас решают другие люди, московско-ленинградские, в основном не имеющие отношения к музыке.

Корр:Что ты думаешь о положении в отечественном роке сегодня?

ИК:Мне кажется, что сегодня общая беда наших рок-н-ролльщиков: когда они стараются казаться умнее чем они есть, пропадает то, что называют умным словом «аутентичность», искренний рассказ о том, что ты есть. Стремление материал, идущий от тебя, «облагородить» какими-то приемами, профессионализмом. При всей моей симпатии к Саше Пантыкину мне никогда не нравилась «пантыкинская школа», я всегда предпочитал музыку Майка, которая делается просто, где нет технократизма, исхищренной нотной структуры. Когда пели для своих, не нужно было никаких претензий, когда сейчас вышли на публику, и публика не приняла — она и не должна была это сделать по многим причинам, рок не был воспринят публикой как качественно иной вид искусства, сочли за новую «попсу».

Кто-то, как Кинчев, хотя бы потянулся за толпой с криком «Ура!», уходя все ниже и ниже в самую дешевую «урлу», «пролетарскую попсовизацию». Здесь по своему стержню отличий нет: что «металл», что Белоусов.

А другие решили попасть в стан «настоящего», по их пониманию, искусства: нужны симфонические авангардисты-аранжировщики, вымудренность…

Корр:С кем ты работаешь сейчас? Точнее, хотел бы работать?

ИК:С Брюсом Спрингстином. Или Джаггером! С нашими «совками» сейчас работать трудно: они ушли от настоящих рок-н-ролльных задач и не могут сделать «крутую» песню. Вот как со Славой раньше было: делаешь текст, он его пропускает через себя, ставит себя в эту ситуацию. И выдумывает какую-то свою, хитрую музыку, на тех же немногих аккордах. У Болана она что, была на многих?..

Я хочу попробовать симфоническую музыку, хочу попробовать ситар, но меня смущает, когда человек это ставит во главу угла: «У нас было много „попсы“. А сейчас мы делаем „умную“ музыку!» Когда начинаются такие задачи, умирает искусство. Вот человек говорит: «Сейчас напишу смешной рассказ!» — а выходит такое, что со скуки мухи мрут.

Трагедия даже состоит не из рок-музыкантов, а из самой души нашей национальной зажатой.

ИК:Да, я что-то сам не вижу просвета: группы, которые по-своему работают, можно пересчитать по пальцам. В основном, клиширование чьих-то находок. Не чувствуется новой общей идеи для развития…

Корр:Это как раз вопрос об этническом. Меня сейчас этнос очень интересует: это то, что Запад хочет, а мы ему не можем дать.

ИК:В ранней музыке БГ очень много было национального. Этнос умирает и от вечного нашего комплекса: «Да чё мы, так себе! Вот на Западе, это — да!» На самом деле это большая неправда, которую выгодно поддерживать, потому что народом, который считает себя неполноценным, легче управлять. Поэтому для меня что «Молодая гвардия», что «Огонек» — это два Арлекина на левой и правой руках одного человека, чтобы все смотрели на этот кукольный театр, головой вертели туда-сюда и не причиняли лишних беспокойств кукловоду.

Человек размышляющий… Homo meditans. Что же мы планируем в этой рубрике? Естественно, что это будут интервью и диалоги с теми собеседниками, которые могут сказать что-то большее, чем элементарный набор из нескольких общепринятых истин. И совсем необязательно, чтобы наши собеседники были людьми известными или, более того, популярными. Форма же диалога-интервью должна оптимально выявить те сильные (как одновременно и слабые) стороны, что присущи той или иной личности, на которую пал выбор журнала, но начинаем мы со встречи с человеком известным, более того в определенной среде популярным. Это поэт Илья Кормильцев, хорошо знакомый многим как автор текстов группы «Наутилус Помпилиус». «Человека размышляющего» первого номера журнала «Микс» представляет прозаик Андрей Матвеев.

Я знаю Илью Кормильцева почти десять лет и не могу сказать, чтобы все эти годы общение наше шло лишь вокруг того феномена, который называют рок-музыкой. Более того, именно о рок-музыке в последние годы мы говорим с ним все меньше и меньше, хотя на это у каждого из нас свои причины. И тот диалог (точнее, монолог Ильи, лишь изредка прерываемый моими репликами, большей частью именно репликами, а не вопросами, оттого-то это и не интервью), который сейчас прочитает читатель, создает совершенно иной образ Кормильцева, чем общепринятый, введенный в оборот масс-медиа.