Павел Кравченко - Интервью с инвестором

– Ваше мнение относительно выдвигаемой Суворовым версии о планах нападения СССР на Германию?

– Во-первых, мы с Виктором Суворовым, он же Владимир Рязун, состоим в добрых приятельских отношениях последнее время. При случае можно даже приложить карту неназначенных встреч с отмеченными крестиками местами, где эти встречи по разным причинам не состоялись. Это не версия, это то, что было на самом деле. Для этого достаточно посмотреть на любую карту дислокации советских частей на 21 июня 1941 года, для этого достаточно вопроса, почему же до сих пор не снимается секретность с ряда документов и что же мы прячем от своего народа и от остальных относительно наших предвоенных планов, для этого достаточно быть элементарно сведущим в военном деле. Суворов был первым, кто прокукарекал, после него появились книги Владимира Бешанова, отставного флотского офицера, живущего в Бресте, а после него – книги Марка Солонина, бывшего инженера, живущего в Самаре. И эти книги не оставляют камня на камне от совершенно пустой и невероятно наглой лживой версии советских военных пропагандистов о наших мирных планах.

– Можно ли связать эту правду, предполагаемую правду, потому что это достаточно серьезное утверждение, с репрессиями 1933–1937 годов? Я всегда думал о том, какой же был смысл уничтожать командный состав, когда очевидно, что война не за горами. В том случае, если СССР действительно готовился к войне (если указанный паритет по военной технике между СССР и всем миром соответствует действительности, то вероятность данного события достаточно высока), то очевидно, что определенная часть советской армии была категорически против планов СССР по мировой экспансии, в том числе и войны с Германией. В этом случае чистка была жизненно необходима. Так можно ли предположить, что репрессии были как раз в отношении тех людей, которые не были согласны с основной доктриной по нападению на Германию? Или это более сложный вопрос?

– Я думаю, что мнение о нападении или ненападении Германии на Союз либо Союза на Германию (как выгодно прессе), значения не имели. Первое. Товарищ Сталин лучше прочих понимал нелегитимность советской власти, насильственность для народа советской власти и неизбежность постоянной грызни близ верхушки советского руководства, каковая грызня происходила с первых дней советской власти, с самого 1917 года. Заговоры здесь в принципе были неизбежны, и товарищ Сталин, как человек очень мудрый во внутренней дворцовой политике, заботливо осматривал вот ту зеленку, выражаясь сегодняшним языком, где могут прятаться настоящие диверсанты, террористы и боевики. Иногда они там прячутся, иногда они там не прячутся, но регулярно нужно какие-то квадраты накрывать «Градами», а какие-то выжигать из огнеметов; иногда попал, иногда не попал. В стране должно было быть жесточайшее единоначалие. Никакой возможности даже помыслить сопротивляться товарищу Сталину, исполнять приказы не так, как он имеет в виду. То есть армия должна была быть абсолютно единоуправляема, абсолютно покорна вот тому единому рычагу, на котором лежала сталинская рука. А генералы могли иметь собственное мнение, могли допускать нехорошие высказывания, а самое главное – в их руках была армия, единственная реальная сила в стране, которой народ был уже задавлен. Вот товарищ Сталин и производил иногда профилактические прополки, а иногда в бредень и реальная рыба попадалась.

– Если бы природа предоставила вам шанс прожить жизнь с начала, что бы вы сделали по-другому?

– Вы знаете, разве что некоторые мелочи. А на самом деле я придерживаюсь той точки зрения, что, как писал еще ОТенри в своем знаменитом «Дороги, которые мы выбираем»: «То, что внутри нас заставляет нас выбирать нашу дорогу». Так что каждый идет по той дороге, которая проложена всей его сущностью. Я думаю, что огромная часть людей свою жизнь прожила бы с начала. А потом… Жил когда-то в Израиле известный мудрец, казненный во время войны Маккавеев, – равви Акиба, который сказал фразу, глубоко меня некогда поразившую: «Если бы у нас была возможность пойти в некий дом и сбросить там свою судьбу, сняв с гвоздя любую чужую, то каждый возвратился бы восвояси со своею собственной, ужаснувшись чужим страданиям».

– Вы занимаетесь инвестированием?

– Я не инвестирую ничего и никуда, в чем, возможно, не прав. Дело в том, что большую часть своей жизни я был человеком иногда бедным, иногда очень бедным, иногда нищим, иногда появлялось немного денег на жизнь. Вопрос о покупке чего бы то ни было – солидного, разумеется – не стоял, дай бог, чтобы хватило на оплату междугороднего телефона, на покупку новых штанов и тому подобного. В новые времена, то есть, пожалуй, уже в XXI веке, я стал зарабатывать деньги, как-то уже похожие на деньги. Вот на эти деньги я купил квартиру в Москве. Это нормальная трехкомнатная квартира в нормальном сталинском доме – то, чего мне всегда хотелось. Без всякой лишней роскоши, но на хорошем уровне. Я не рассматривал это как инвестицию, я ее покупал, чтобы в ней жить, что и делаю. В Таллине у меня осталась квартира, и остался хутор. Я это также не рассматривал как инвестицию, потому что квартиру я приватизировал в новые времена. Она была коммунальной, сосед выехал, я приложил все усилия: какие-то талоны, карточки, чеки жены, дочери и прочее – вот тебе, собственно, и квартира. Хутор, когда он был куплен, стоил очень небольших денег, он покупался в качестве дачи. Сейчас он, конечно, стоит дороже, сколько – я понятия не имею. Вот и все. В свое время я мог, допустим, заработать денег и получить квартиру бесплатно, имея друзей, которые работали в большом бизнесе, в том числе и в финансах, – людей, которые мне могли без всякого ограничения сделать банковский кредит под очень низкий процент, чтобы я, допустим, на стадии нуля купил две-три квартиры, а после этого одну оставил себе, пару продал, рассчитался с кредитом и еще оставил бы что-то для себя. Зная себя, я понимал, что вместо того, чтобы думать, как устроен мир, я начну переживать о том, как строить, и не пропадут ли мои деньги.

Таким, как я, с моим типом нервной системы это просто противопоказано. Я мономан: если начинаю чем-то заниматься, то только одним делом и совершенно бросаю все остальное. Кроме того, я знаю много примеров, когда известные люди и вообще звезды мирового класса, заработав деньги, начинали их вкладывать в то, в се, и не просто вкладывать, а еще и заниматься бизнесом. Они покупали парфюмерные фабрики, какие- то винодельческие участки, после этого они ощутимо снижали свой уровень как профессионалы, как звезды. Природа жестока: если где-то прибыло, то где-то убыло. Вот поэтому я ни во что не инвестирую и, конечно, теряю деньги, потому что то, что у меня есть, лежит в паре зарубежных банков под смешной, ничтожный процент, равный проценту инфляции, а поскольку цены все равно растут, то общая покупательная способность денег снижается. Зато у меня не болит голова.