Алекс Тарн - Интервью с Алексом Тарном - мы просто другие

Елена Касимова: Антисемитизм - отвратительное чувство ненависти и злобы по отношению к евреям - владеет народами мира. Природа этого темного чувства для нас является загадкой: мир не любит евреев не за то, что они... (тут вы можете вставить любую причину, какую только может изобрести ваше воображение), а за то, что они просто существуют на свете. Правда, нужно сказать, что евреи никогда «просто» не существовали: они самоотверженно трудились, стараясь прокормить, как правило, большую семью, изобретали, лечили, консультировали, финансировали, скитались по миру, убегая от погромов, - одним словом, выживали, при этом удивительным образом влияя на историю мирового прогресса.

В древней Персидской империи влиятельный царедворец Аман - главный министр при дворе царя Ахашвероша, задумал уничтожить всех евреев. В «Свитке Эстер» приводится речь могущественного министра, обращенная к царю, с тем, чтобы убедить правителя предпринять попытку окончательного решения еврейского вопроса: «И сказал Аман царю Ахашверошу: Во всех областях твоего царства есть один народ, рассеянный среди народов и обособленный от них. Законы у него иные, чем у всех народов, и законов царя они не выполняют, и царю не стоит оставлять их. Не угодно ли царю будет дать предписание уничтожить их?» Слова эти были произнесены более чем две тысячи лет тому назад. К сожалению, в этом плане мало что изменилось с тех пор. Поколения приходят и уходят, а антисемитизм - явление почти столь же древнее, как и сам еврейский народ, столь же иррациональное и непознанное, как и само существование еврейского народа, остается.

За тысячелетия мы уже привыкли к тому, что Амалек ведет себя по-амалекитянски, но все-таки продолжаем с болью вопрошать: «Почему?... »

В числе многочисленных публикаций на эту тему мне попалась замечательная статья «Будьте нами» израильского журналиста и писателя Алекса Тарна. Я разыскала Алекса в Израиле (он живет в красивейшем самарийском поселении Бейт-Арье) и представляю вашему вниманию запись нашего с ним виртуального разговора.

- Алекс, представьте себя, пожалуйста, нашим читателям. В Википедии (электронной энциклопедии) о Вас сказано, что Вы - израильский русскоязычный писатель, поэт, драматург, сценарист и переводчик. Можете что-либо добавить к этому?

- Я бы добавил (как в том еврейском анекдоте), что еще немножечко шью, но это уже было бы неправдой. Хотя, знаете, пожалуй, можно добавить еще «публицист»: многие русскоязычные израильтяне знают меня именно в этом качестве. Вот и вы, как я понимаю, впервые встретили мою фамилию в виде подписи под публицистической заметкой.

- Это правда.

- А если серьезно, то часть вышеприведенного списка титулов действительно подкреплена делом. Конечно, прежде всего я прозаик, о чем могут свидетельствовать десять книг прозы и еще столько же крупных журнальных публикаций. Три из дюжины моих пьес увидели сцену, пусть и не в столичных театрах, а на периферии, но, учитывая, что я палец о палец не ударяю для их продвижения, а просто выставляю в интернет и жду, пока кто-нибудь клюнет, это уже успех. Московское издательство напечатало две переведенные мной книги ивритского прозаика Цви Прейгерзона, а буквально в этом месяце там же вышла книга избранных стихов из «Седьмой колонки» выдающегося ивритского поэта Натана Альтермана - опять же, в моем переводе.

Что там дальше - «сценарист»? «Сценариста», пожалуй, надо убрать, потому что на практике не реализовалось ни одного такого проекта, хотя прелюдий к вожделенному телевизионному акту было более чем достаточно. Для проталкивания сценариев надо жить там, где толкаешь, а я предпочитаю оставаться в своем замечательном доме в самарийском поселении Бейт-Арье.

«Поэт»? Нет, тут ошибка, хотя, приехав в Израиль, я и издал тоненькую книжечку своих стихов. Поэт - это ведь еще и биография, а на биографию поэта мое спокойное житье никак не тянет.

- Ваше становление проходило в Ленинграде. В большом городе (а особенно в Вашем, известном оголтелым антисемитизмом как на государственном уровне, так и на бытовом) трудно сохранить черты еврейства. Удалось ли это Вашим родителям: соблюдались ли каким-либо образом традиции в Вашей семье?

- Нет, никаких еврейских традиций в доме моих родителей не соблюдали. Это была типичная ленинградско-московская семья стопроцентно ассимилированных евреев из разряда технической интеллигенции. Именно ленинградско-московская, потому что мама - учительница истории, русского языка и литературы - родилась в Ленинграде, а отец - инженер-механик - в Москве. Из более старшего поколения я знал только одну из бабушек: она приехала в Питер из Севастополя, где стала пламенной революционеркой и даже - любопытная деталь - была на митинге, где выступал лейтенант Шмидт.

Говорю это вполне осознавая, что упоминание лейтенанта Шмидта подрывает доверие к прочим моим титулам, но из песни слова не выкинешь. Бабушка была убежденной коммунисткой и воспитывала меня в режиме жесткой партийной дисциплины. Идиш она наверняка знала, но ни разу, ни единым словечком не выдала этого знания. Просто отрубила свое еврейство - начисто, без остатка. Оба моих деда погибли еще до войны, задолго до моего рождения, от рук, вернее - от клювов, сталинских соколов. Московской бабушки я практически не знал, мама и папа тоже были членами партии, так что о праздниках Песах, Суккот и о Торе я услышал лишь в старших классах школы от своих товарищей, которые, прямо скажем, тоже мало что понимали в еврейской традиции.

- Приходилось ли вам в процессе учебы в школе и в институте сталкиваться с проявлениями антисемитизма?

Конечно. Но это было что-то само собой разумеющееся. Если человек рождается там, где небо постоянно затянуто тучами, то он просто живет с этим, как с данностью, и если удивится, то скорее солнечной погоде. Знаете, я закончил в этом году довольно пространную сагу о своем поколении - роман под названием «Мир тесен для инопланетян» (две первые части которого опубликованы в «Иерусалимском Журнале», их можно прочитать на сайте «Журнального зала»). Там есть рассуждение о том, как должны чувствовать себя инопланетяне, вынужденные жить в принципиально инородном окружении, мириться с ним, мимикрировать под него. Мы - я и мои сверстники-евреи - были именно такими инопланетянами. Это факт, подтвержденный многими историческими примерами: даже самая глубокая ассимиляция евреев мало что меняет в плане их отчуждения. Чаще всего, напротив, она лишь усиливает антисемитизм.