Газета «Завтра» - Газета Завтра 1249 (44 2017)

И Буторин был в своё время путаник, искренне пытался помочь совершенно чужому человеку, не размышляя о причинах поступка, кому в это время было худо. Защищал баламута Хрущёва, когда его гнали из власти, путаника и "каженика" Солженицына, за что поплатился карьерой, выступал в 1965 году с "публичной критикой Программы КПСС", ездил по стране с лекциями о Пушкине, заступался за политзаключённых, влезал в ссоры и дрязги с начальством судостроительного завода на стороне обиженных рабочих, за крестьян и учителей, за Северный и Черноморский флоты — но Буторин всегда беззаветно любил родину, поклонялся русскому племени, ничем даже в мыслях не оскверняя свой народ, из глубины которого появился. И ничего чаадаевского в нём не проросло, он был "совершенно другого состава крови". Ибо Буторин был из низов, слеплен по русским мужицким лекалам, характерной крутой натурой, стоящей за справедливость, как понимал её. Он стоял стеною за всех униженных и обиженных, ибо это была его судьба, его биография национального человека. В Архангельске Альберта Буторина в начале девяностых называли "депутатом всех тех, кто считает копейки".

Многие годы Буторин потратил на то, чтобы судили преступника Ельцина, ходил по инстанциям, слал письма, но Ельцин суда избежал, стащили на погост. Угодивший в чёрный список Сергея Филатова за номером девятнадцать, Буторин продолжал добиваться правды по инстанциям, чтобы восстановить своё честное имя. Он в глазах чиновников невольно превратился в сутягу, склочника и кликушу, что выбивает для себя прибытка, в того кляузника-бездельника, что волочится по приёмным и судам, отнимает у занятых людей драгоценное время, клевещет на достойных, что выбыли из жизни и не могут защититься сами; Буторин не терпит хладнокровных, что ни рыба ни мясо, ни Богу свечка ни чёрту кочерга, — он просит людей очнуться, выйти из забытья, повести вокруг гневными очами, требует возмездия за невинно погубленных в октябре девяносто третьего, не принимая обычной человеческой слабости. Буторин ходил по этажам власти как немой укор, напоминая своим появлением о былых предательствах. Он грозился судом Ельцину, а чиновники опускали глаза долу, ибо кормились с ельцинской руки, тучнея на этой ниве. И с годами былой депутат вовсе истратил здоровье. Всё чаще его поджидала больничная койка.

…И вот однажды Буторин угодил в ЦКБ, в больничные палаты государственной элиты. Осмотрели его доктора, нашли сердце совсем плохим, сказали: надо ставить клапан американский, стоит он миллион рублей, но зато будет служить вечно, а если наш вшить, то через год придётся снова резать грудь и менять на новый, а это снова триста тысяч, и неизвестно, вынырнешь ли ты, народный заступник, из наркоза. Товарищи дорогие, — взмолился бывший депутат, выпавший из-за участия в бунте из высшей элиты, — ну откуда мне, пенсионеру из чёрного списка Филатова, достать таких денег? "Как знаете, — холодно ответили Буторину, — воля ваша, тогда придётся съезжать из клиники, больше двух недель не держим, и лучше для вас, если покинете поскорее, безо всяких проволочек, ибо когда помрёте, будет накладно держать ваш труп в морге, потом перевозить в Архангельск". Так и сказали: съезжайте поскорее, пока можете передвигаться на своих двоих. "Я хочу видеть хирурга Акчурина, — уцепился Буторин за последнюю ниточку, — пусть меня посмотрит Ренат Акчурин". "Ему не до вас, — ответили доктора, — у него таких много, он лечит элиту и миллиардеров, кто деньги гребёт лопатой".

А в ЦКБ устроена церковь, богато уставленная иконами, ибо много приносов и дорогих подач от знатных больных, что заискивают перед Господом, дабы продлить в здравии земные дни иль протоптать тропку в райские кущи. Вот и пришёл Буторин в церковь, обратился к настоятелю. Дескать, батюшка, доживаю я, архангельский мужик, последние дни на этом свете, чую свой конец, скоро мне убираться, и не может ли священник отслужить требу. "Я обязан исполнить вашу просьбу", — ответил участливый служитель. "Я хочу, чтобы предали анафеме бывшего президента Ельцина", — у священника на эту просьбу невольно губа отпала. "Какой-то негодяй сжёг Александрийскую библиотеку — и его прокляли всем миром. А тут мерзавец Ельцин разрушил великое государство и никакой ему расплаты? Он должен гореть в аду", — стоял на своём странный больной.

"Но сорок дней все иерархи русской церкви молились Господу, чтобы Он снял все грехи с усопшего Ельцина и принял его в свои объятия. Как я могу отправить Ельцина в ад? Мне это не по чину… А вы крещёный? — ухватился священник за последний крючочек. — Покажите мне документ, что вы крещёный". "Крещёный", — глухо, с язвительным оттенком в голосе пробасил Буторин и достал справку с печатью, дескать, такой-то гражданин из города Северодвинска крещён в православие таким-то годом.

"Мне надо посоветоваться с настоятелем Сергиевой лавры". И тут же поп звонит по мобильнику, дескать, явился больной с последней просьбой, отслужить анафему Ельцину, чтобы бывший президент вечно горел в аду. Настоятель отвечает, дескать, он — подневольный человек, и ему надо взять разрешение у патриарха.

Буторин пришёл в церковь на следующий день за ответом, батюшка отводит глаза и говорит: "Знаете, сын мой, я бы охотно отправил не только Ельцина в ад, но и всех правителей, помолился бы только за Иосифа Сталина, но требу такую о Ельцине отслужить не могу. Ведь сорок дней служили по нему все иерархи церкви, а кто я такой, чтобы пойти против, и что значит моё слово перед Богом?".

С горестным чувством вернулся Буторин в палату, ждёт выписки, полумёртвым выгоняют его на улицу. Надо помирать, но вот гада Ельцина, вражину всего народа русского, никак не спровадить в ад, где бы горел он синим пламенем, и один бы день показался ему за двести сорок семь лет. И тут — на тебе, счастливый случай! Приходит в палату сам Акчурин с огромной свитой. У него время в большой цене, ему некогда сорить словами, листать больничные тома. Уселся напротив и коротко спрашивает: вы кто?

"Я — тот самый человек из чёрного списка, который добивается суда над Ельциным". "Наслышан… Вы просили предать покойного анафеме? Какой чёрный список? Это всё выдумки коммунистов". "Вот он, чёрный список, в котором 151 человек, а я в нём девятнадцатый… Читайте", — Буторин достаёт хирургу бумагу за подписью Филатова. "А татары есть?" — спросил Акчурин. "Трое… И среди них адмирал… Но, к сожалению, он умер… И уже больше половины ушли на тот свет". "Жалко адмирала… Я бы ему помог… Ну, хорошо, я не смогу достать американский клапан, но у меня есть специальная машинка, которую я изобрёл. Я сам вскрою вам грудь и прощупаю руками каждый уголок сердца, сделаю всё, что смогу".