Андрей Девятов - Путь правды — разведка

Способность англичан к тонкой игре ума в иные времена империи позволяла британской короне, применяя принцип «разделяй и властвуй», управлять конгломератом племен, языков и верований Индии. При этом аппарат колониальной администрации составлял всего 4 тысячи человек. Тогда как американцы с точным расчетом потребностей минимума безопасности в наше время не справляются с управлением оккупацией не менее пестрого Ирака, имея даже и сотни тысяч грубой силы в гарнизонах и на блокпостах.

У китайцев их конкретно–символический тип мышления проявляется: в склонности к системному подходу в решении задач с четким (первое, второе, третье) выстраиванием и следованием установленному порядку и правилам — что легко разбивается внесистемными действиями противника; в скрытой периодичности умозрительных построений при кодификации установленного порядка (здесь вскрытие периода позволяет рассчитывать и контролировать ситуацию); в массированном и всеохватном (тотальном) применении сил и средств при решении задач — что выступает ярким признаком проведения китайцами спецоперации; наконец, в поддержании жестокой дисциплины с необходимостью цепочки четких согласований решений с вышестоящим руководством — что позволяет упреждать китайцев в реакции на изменения обстановки. Ну а опора на единокровную китайскую диаспору за рубежом есть безусловное преимущество китайской разведки.

Особенностью типа мышления китайцев выступает и их приверженность к фактуре, и недоверие к аналитике как описанию возможных сценариев развития событий. У китайцев прогноз будущего методом реконструкции фрагментов знаний до полноты картины заведомо менее ценен, чем добытый оперативный план. Хотя бы и выпадающий из логики общей обстановки. А для проталкивания им дезинформации лучше околичный намек, чем модель.

Китайцы невозмутимы перед фактами, но склонны к догадке по интуиции.

Весь «трепет китайского сердца», вся «музыка» коллективного программирования мыслей и поступков китайцев строится на пяти нотах.

1. «Сохранение лица» во взаимоотношениях, что делает ритуал уважения важнее рационального поиска правды.

2. Чувство иерархии с паутиной связей, что дает китайцу преимущество над индивидуалистами–западниками.

3. Чувство смирения перед обстоятельствами, что проявляется в легкости их отношения к исполнению планов, способности к кропотливой монотонной работе в мелких формах и неторопливой реактивности на действия активных иностранцев.

4. Ориентация на практически полезный результат и силу, что проявляется в пренебрежении к закону и возвышенным идеалам.

5. Чувство снисхождения, а порой и презрения к иностранцам как жителям варварской, нетерпеливой, беспринципной и вероломной окраины.

Чтобы завоевать сердце китайца или хотя бы иметь с ним дела на взаимовыгодной основе, нужно чувствовать эту специфичную пентатонику.

Главная нота — прагматизм китайцев делает их уязвимыми перед англо–американской ментальной экспансией, обращенной к практическому разуму, включающему в себя прежде всего установку на знание как информацию, обслуживающую интересы воли: «Я хочу!!!»Плюс рыночную экономику, писаное право, либерализм, индивидуализм, гражданские свободы, личный успех и демократию выборов представительной власти.

Американская и британская разведка выступают здесь органом экспансии «мягкой силы» (soft power) в глобальном проекте захвата будущего белыми англосаксонскими протестантами. Определение «мягкой силы» в рамках проекта предложил председатель Национального разведывательного совета в администрации президента Билла Клинтона Дж. Най: « Мягкая сила США есть способность заставлять других хотеть то, что хочет Америка».

Через научно–исследовательские, культурно–просветительские, образовательные, издательские организации, СМИ и Интернет спецслужбы США навязывают ценностные ориентиры рационализма и всемогущества ученого ума четырехтысячелетней цивилизации Китая.

Программируют сознание образованных китайцев предписаниями унифицированного под себя единого глобального миропорядка. А поскольку в менталитете китайцев устоев (догматов) веры нет, а в центре сознания поколений находится воля Неба, Благодать Дэ и Великое Дао, о котором народам мира нельзя сказать ничего определенного, китайцы находятся в цивилизационной обороне. Под напором ментальной экспансии США (вестернизации) недвижная оборона китайской традиции трещит в городах, но удерживается массой деревни. И вместо строительства объявленной в 2005 году «гармонии мира» Китай пока что на деле строит ускоренными темпами ущербное для XXI века общество потребления. Строит подражательно, по заемному образцу, но с китайской спецификой. При этом опасно для сохранности своей цивилизационной специфики все же копирует политические, экономические, технические, правовые, этические и прочие нормы и стандарты глобализма по–американски.

Переходному периоду из индустриального в информационное общество под именем «глобализация» соответствуют и изменения в способах ведения войны, будь то операции организованного насилия (боевые действия) или военная хитрость (стратагемы политики, дипломатии и разведки).

Как организованное насилие, война переходного периода бывает трех типов:

А. Общевойсковые боевые действия регулярной армии периода индустриального общества. Такую войну можно назвать медленной и тотальной, требующей нормативного планирования, мобилизационного и оперативного развертывания войск, перевода хозяйства с мирного на военное положение. Масштабность операций с сокрушительной мощью огня и удара привязывает управление боевыми действиями к заранее разработанному плану и исключает быстрое реагирование на изменения обстановки. Победа в такой войне по меткому определению Ленина «в конечном счете определяется состоянием духа тех масс, которые на поле боя проливают свою кровь». В настоящее время к такому тотальному организованному насилию способна лишь Народно–освободительная армия Китая.

Б. Преимущественно воздушно–космические операции высокотехнологичной наемной армии постиндустриального периода. С боевым обеспечением и поддержкой в кибернетическом пространстве. Победа в такой быстрой войне определяется уже не численностью войск и не их волей к победе, но боевыми возможностями техники, систем оружия «выстрел — поражение», надежностью целеуказания, наведения и управления войсками и оружием. Господством в воздушно–космическом, а главное, информационном поле. В настоящее время такую «умную» войну способны вести вооруженные силы США. Первый опыт такой войны они продемонстрировали в 1991 году в Ираке во время проведения операции «Буря в пустыне».