Газета Завтра - Газета Завтра 31 (1235 2017)

Вот как описано это чудесное явление Божественного (Фаворского) Света евангелистом Матфеем: "Взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет".

Казалось бы, что это? Всего лишь древняя легенда, миф, не имеющие прямого отношения к современности, насыщенной разнообразным "хай-теком". Но не всё так просто. Даже если отрицать реальность описанных евангелистами событий земной жизни Иисуса Христа, всё равно любой миф представляет собой краткую образную запись "коллективного опыта" и "коллективной памяти" той или иной человеческой общности, фундаментальные характеристики которой, как и фундаментальные характеристики самого homo sapiens не слишком изменились за последние две с лишним тысячи лет.

Интереснее всего то, что, признав этот, в общем-то очевидный и бесспорный факт, затем приходится сделать и следующий шаг: признать, что "зашифрованные" в этих мифах "матрицы" оказываются не подвержены каким-либо изменениям во времени. Чего не наблюдается в античной, китайской, индийской и прочих мифологиях. А отсюда уже всего один шаг к религиозному осознанию человека и мира.

Года два назад, когда всерьёз рассматривался вопрос об избрании Александра Агеева директором Института экономики РАН, "Новая газета" разродилась специальной публикацией под названием "Божья сила инноваций", в которой автор рецензируемой книги представлялся в качестве воинствующего, но едва ли по-настоящему убеждённого обскурантиста, который пытается конъюнктурно "подменить науку верой" и которому поэтому, а также по ряду других причин, нельзя доверить руководство бесспорным флагманом отечественной фундаментальной экономической науки.

Тогда эта опасная для отечественных "либерал-монетаристов", верующих не в Бога, а в надпись "In God we trust" на долларах американского Федерального Резерва, перспектива была устранена, Институт экономики возглавила специалист по внешнеэкономической деятельности Елена Борисовна Ленчук, зато Александр Иванович Агеев продолжил свои исследования феномена преображения не только в экономическом и общекультурном, но и в собственно аксиологическом, то есть ценностном плане. Их результатом, собственно, и стала рецензируемая книга.

Наверное, стоит сказать, что "паламитский" спор начала XIV века о Фаворском Свете был последним по времени фундаментальным богословским спором в православном христианстве, определившим не только возможность участия тварного человека в Божественной энергии, нераздельной и неслиянной с сущностью Бога, но — на практике — цивилизационную реформу Сергия Радонежского, победу на Куликовом поле, создание централизованного русского государства.

Истинно русский

Марина Алексинская

3 августа 2017 0

к юбилею Владимира Ивановича Федосеева

85-летие Владимир Федосеев отмечает во славе дирижера русского репертуара, национального достояния России, на вершине музыкального Олимпа. Ни с чем несравнимы интерпретации маэстро Глинки и Даргомыжского, Бородина и Рахманинова, редкая проникновенность, глубина и чувственность создают "волшебную" реальность и вызывают неизменный восторг. Публику, её не обмануть. Из века в век ценит величие, прекрасные мотивы, значительные мелодии, идет на музыку в старинном её понимании, в котором "красота мелодии и чувство, заключенное в ней, воспринимается как красота и чувство души". Почтение к классической старине — одна из существенных сторон Владимира Федосеева. Тогда как интерпретации Чайковского и Свиридова, в частности, "Метели" и "Лебединого озера", — отмечены печатью гениальности, являются своего рода визитной карточкой маэстро.

В 1997 году Владимир Федосеев возглавил Венский филармонический оркестр, "святая святых" симфонической музыки. Приглашение на год растянулось в семь лет. Случай поистине уникальный. Маэстро провел монументальный цикл "Все симфонические произведения Бетховена", завершение которого — исполнение "Торжественной мессы" стало грандиозным событием музыкальной жизни Европы.

Событие для меломана, любителя симфонической музыки — каждый концерт оркестра под управлением Владимира Федосеева. Есть даже такое понятие "магия Федосеева". Не раз сама оказывалась в поле его воздействия, вспоминая, конечно, легенды и о выступлениях виртуозов-скрипачей, и знаменитых теноров Италии. Но вот как-то особенно запомнила такой случай. Не далее, как в прошлом году, декабрьским вечером Большой симфонический оркестр под управлением Владимира Федосеева давал сюиту "Шехерезада" Римского-Корсакова. Напряжение в зале — словно перед кораблекрушением! словно громы и молнии носятся под потолком Концертного зала имени Чайковского… маэстро за дирижерским пультом, как на капитанском мостике, уверенно и непоколебимо продолжает вести оркестр, претерпевающий удары стихии… Сидящая рядом со мной девушка обливалась слезами, не в силах справиться с эмоциями, с чувствами, обрушивающейся волнами Красотой. И эта девушка — моя дочь.

…Специально ко дню рождения Владимира Федосеева в редакцию газеты "Завтра" поступил уникальный материал от его друга и коллеги Анатолия Беляева, рассказ о годах становления таланта и круге особенных людей — ленинградцев (справка: Анатолий Владимирович Беляев, Народный артист России, легендарный баянист, кто одним из первых начал выступать с сольными концертами, гастролировал в 59 странах мира, играл в Карнеги-Холле в Нью-Йорке и Альберт-холле в Лондоне, в зале ООН в Женеве, Дворце Шайо в Париже; в его программах произведения русских и западных классиков, оригинальные сочинения для баяна, запись 14 грампластинок и 10 дисков). Кроме того, поклонница Владимира Федосеева, пожелавшая остаться Незнакомкой, сделала подборку откликов из ино-СМИ.

Марина Алексинская

***

Ленинград

Конец августа 1948 года. Поднявшись по чёрной, полутёмной лестнице на третий этаж (парадная, как нередко в Ленинграде, была на ремонте), я ждал на тесной площадке у квартиры прихода Павла Ивановича Смирнова — педагога, у которого не один год осваивал баян. Он немного запаздывал к назначенному часу. Здесь же, рядом с баянным футляром у лестницы, стоял невысокий, худощавый парнишка, и тоже ждал Павла Ивановича. Сопровождал его, как мне показалось, довольно пожилой мужчина. "Федосеев, отец", — коротко проинформировал он меня. "Володя", — как-то неуверенно протянул парнишка руку. Он выглядел скромным, застенчивым, младше своих 16 лет. Так мы познакомились.

Оказалось, Володя тоже, как и я, пережил в Ленинграде самое тяжелое время блокады. А в 1943 году завод, где отец работал заведующим складских цехов, эвакуировали в город Муром. По "дороге жизни" их эшелон разбомбили, но Володина семья и отцовский баян остались целы. Отец Володи, такой же любитель баяна, как и мой отец, самостоятельно освоил ноты и пытался кое-чему научить сына. Мечтой его было дать образование, увидеть сына с баяном на сцене: "Ты обязан выполнить то, чего не смог сделать я", — строго наставлял он Володю.