Алексей Цветков - Анархия non stop

В тюрьме они продолжали мечтать. Лис мечтал о золотом самолете, небольшом маневренном истребителе из золота, сидя в кабине которого он мог бы стрелять вниз, по бегущим, золотыми пулями из подкрыльных золотых пулеметов. В тюремных грезах Лис видел себя во славе, распятым на золотом самолете. Сфинкс мечтал о новом законе — 5 дней бунта для каждого. На пять дней во всех штатах закрываются суды и участки, бедные разоряют богатых и таскают их трупы по улицам, а богатые стреляют по бедным из своих крепостей сколько захотят. Сфинкс чувствовал невыполнимость такой реформы. Богатые обязательно узнают заранее, где и когда начнется «адская пятидневка», и вместо того, чтобы включиться в игру, разъедутся в более мирные страны или на необитаемые острова. Пятидневка анархии возможна только в масштабах всей планеты, но для этого сначала нужно объединить мир, чтобы не было охраняемых границ и все смотрели бы одно ТV. Сфинкс придумал «обряд мертвой обезьяны». Мировое правительство вывешивает в любом населенном пункте на центральной площади труп мертвой обезьяны. Это значит — пять дней хаоса начались. Эффект внезапности. Как сделать мировое правительство неподкупным? Для этого оно долж­но состоять из профессиональных бескорыстных убийц, которых, как уже говорилось выше, больше всего проживает в США. Сфинкс прекрасно представлял себе эту мертвую обезьяну, болтающуюся в петле где-нибудь над крыльцом избы в заснеженной русской деревне на фоне пожарного зарева — это голыдьба жжет «кулаков». Закончить план ему не дали.

Пистолет с выцарапанным национальным флагом после всех полагающихся экспертиз куплен канзасским музеем криминалистики. Из него вряд ли кто-нибудь когда-нибудь выстрелит. Пока не начнется предсказанная Сфинксом «пятидневка».

Рязанский мельник односельчанами вспоминался только положительно, как добросовестный прихожанин и равнодушный к водке работяга. Однако после пожара в селе, когда ему пришлось дважды вытащить из избы, а потом втащить назад всю мебель (огонь подходил очень близко и отступал), с М случилось. Бросив жернова, он задумался о том, что, должно быть, хорошо поехать в Америку, где дома из огнестойкого кирпича, заговоренного камня, даже в аду не сгорят. Мешала жена. Скоро ее нашли с петлей на шее в ближайшей клюквенной болотине, но отнесли грех на счет банды, гулявшей в этих местах. Распродав имущество, спасенное от огня, но расстроившее разум хозяина, М берется исполнять свой долгий план: едет в Москву, где тайная жандармерия помогает ему открыть трактир «Эко пиво!» и обещает скорый билет до Нью-Йорка, а там — не боящийся огня дом в пригороде «через сад от президента». Несколько лет трактирщик доносительствовал, пока не понял — его не отпустят. Очередная просьба о разрешении на продажу трактира окончилась ничем. Той же ночью трактир был запродан соседу по Марьиной Роще за пять тысяч целковых и устроен пир с бочонком «Смирновской», икорочкой, огурчиками, лососем и всем, что полагалось. На праздник явился агент и отдельно сообщил М, что билета в Америку тот не купит, а купит, пожалуй, каторгу, ибо охранке давно известно об убийце его благоверной. Позже М уверял присяжных, будто агент был носатый карлик и прибыл верхом на курице. Дальше прихожей хозяин его не пустил. Пир продолжился, накушавшись, все уснули. Не желавший мириться с каторгой вместо Америки, М решил расторгнуть сделку и поднял тяжелую штангу, которой обыкновенно поддерживал крепость мускулов, над головой покупателя. Переходя из комнаты в комнату, М разутюжил черепа трем приказчикам и батраку, пятерым мальчишкам и нескольким бабам, приглашенным на угощение.

«В участке скажут, такой-то вчерась с нами наливку пил, а сегодня на половицах кровищи по щиколотку, будет мне крышка. Тогда взял я культяпку (штангу) и к детям. Жалко маленькие крошить, да что ж поделаешь? Головушками щелкал, как орехами, опять же, вид крови меня распалил, по пальцам алым теплым дождем течет, угощение на столе окрасилось, на сердце как-то щекотно стало и забористо, будто моя, родная кровь».

И еще успокаивала М странная идея, будто не казнит этих пьяных и объевшихся, а посылает их в дальнюю страну Умерландию, еще севернее Америки.

Летом 1910-го его изловили на том самом болоте, близь родимого села, где сгинула супруга. Голый, поеденный мошкой, он искал дорогу в Нью-Йорк. На суде просил у присяжных смерти, соглашался взять на себя любые, и чужие, грехи, но при условии — хоть денек прожить в американском доме, которому и в аду ничего не сделается. М умолял не показывать его тайному сыску. Никакой связи ни с какими госслужбами следствие не установило. Под нажимом либералов-присяжных смертную участь заменили пожизненной каторгой, где М скоро свел счеты с жизнью, убив себя электропроводом. Не попав в Америку, он торопился в Умерландию.

Одну из стен гаража, ту, что заметна с улицы, он выкрасил темно-синим и просверлил в ней много дырок, чтобы, когда в гараже свет, стена смотрелась снаружи как ночное звездное небо. В тот «самый красный день календаря», вошедший в криминальную историю, он смог сделать столько выстрелов, сколько звезд было в его самодельном небе. Жену мы не считаем, он зарезал ее, не хотел, чтобы она «подвергалась унижению после моих похорон». Счет открылся, когда У застрелил в затылок мать, смотревшую телевизор. У вернулся к печатной машинке и достучал в объяснительной записке: «Наличие рая обидело бы меня, но я избавил маму от проблем с налоговыми инспекторами, репортерами и безмозглыми родственниками погибших, ведь у нее нет своих денег, нет опыта общения с прессой, и вообще она не очень коммуникабельна».

«Мама неважно себя чувствует и не пойдет на вечеринку, не беспокоить» — прилепил У записку к дверям дома и покинул его навсегда, толкая перед собой тележку с давно приготовленным набором: 3 винтовки, 2 пистолета, 3 охотничьих ножа, 600 обойм, армей­ский паштет в консервах, большая бутылка «пепси», горячий кофе в термосе, будильник, зубная щетка, фонарь, темные очки, одеколон и туалетные салфетки.

Одетый в спецовку пролетария-ремонтника, У поднялся на лифте на смотровую площадку — высший, двадцать восьмой уровень родного университета. Первой здесь упала на пол наслаждавшаяся видом престарелая секретарша, потом — американская семья из пяти человек, проводившая уик-энд на высоте. Забаррикадировав двери и обустроив снайперское место, У начал аккуратно выбирать маленькие движущиеся мишени внизу, на грешной и безмятежной земле. Двое студентов, спешивших в театр, электрик, чинивший неоновый нимб рекламы, беременная вдова, с ней получился казус — погибло ее чадо во чреве, сама же несостоявшаяся мамаша выжила. Когда они забегали и начали прятаться в магазинах, он подумал, что началось землетрясение, он не мог поверить, что это из-за него. У менял обоймы и глотал «пепси», вытирая пот со лба. Он продержался меньше часа, поразив 48 антропоморфных мишеней (15 уничтожено, 33 серьезно пострадали, ребенок в утробе не считался). В сопровождении дымовой завесы полицейские протаранили баррикаду и открыли сплошной огонь. У получил восемь пуль одновременно.