Алексей Цветков - Анархия non stop

Индивидуализм нового стоика приводит к ненужности индивидуального как рабского клейма, отличающего вас от других товаров, к слиянию с первоначальной и неделимой каплей блаженства и полноты, к собственной причине.

Пассионарность стремится к завоеванию потустороннего спокойствия. Поэтому восстание всегда актуально. Оно — единственный способ. Восстание происходит под любыми флагами, флаги несут на баррикады те, кто не может принять чистой и абсолютной необходимости восстания человека против диджея и его организующей музыки. Те, кому не нужны флаги, кто сам является флагом, средством и целью в одном лице, знают, что пожертвовать своим «я» ради имени — это не потеря, а единственное приобретение, шанс избавиться от обузы, снять цепь.

Диджей предлагает широкий путь по вечному кругу непрерывной инновации. Новый стоик следует ­узким путем, уводящим к центру круга, откуда обнаруживается фикция окружающей дискотеки. Неспособный к узкому пути всегда думает «а что потом?», воображая последствия. Способный спрашивает «а что сейчас?» и испытывает ни с чем не сравнимое отвращение.

Новый стоик не ставит перед собой задачу освобождения других, хотя часто становится примером освобождения. Распознав индивидуальность как препятствие, он не нуждается в коммуникации с зависимыми от диджея особями. Сам дает себе уроки, формально нарушая заповеди «предшественников», приписанных ему архивом. Он сам есть утопия и программа, которую нельзя вербально выразить.

Коллективность политдзена, достигнутая через эйфорический отказ от себя, противоположна гражданской солидарности, базирующейся на узаконенном эгоизме демократического человека.

Невидимая сеть новых стоиков в момент восстания становится коллективным телом. В терминологии приплясывающего большинства это называется «антидемократический заговор». Сеть пронизывает дискотеку, и в нее ловятся все, кто способен. У кого есть шанс. Напоминает работу драг-диллеров в дансинге, только с обратным результатом: представьте ребят, которые выслеживают избранных и эксклюзивно предлагают им таблетки, выводящие из клубного транса и быстро вызывающие трезвление.

Диджей, желая найти новым стоикам место на дискотеке, предлагает салоны, культуроведческие семинары, «некоммерческие» журналы, выходящие «нерыночным» тиражом или вовсе не выходящие, оставаясь в мировой компьютерной сети, переводы давно отфильтрованных буржуазным равнодушием «провокативных» книг. Все это было бы не так уж мрачно, если бы хоть на что-то воздействовало. Средней комфортности барак для высоколобых. Идти туда не хочется, ибо современная, санкционированная диджеем «деятельность интеллектуалов» есть издевательство над интеллектом как проводником отсюда.

На некоторых столичных посиделках с громкими названиями я выступал на темы «Новые функции старых идеологий», «Социализм без сахара», «Положение российского пролетариата во гроб реформ».

Помимо прочего, речь в этих сообщениях шла о советском проекте, отношение к которому — тест. Главный минус советского проекта — рост дистанции между замыслом и воплощением, в этом смысле не удалось предотвратить диджея, и геополитическая дуэль между буржуазным Западом и социалистическим Востоком была проиграна. На Востоке не хватило страсти синтезировать новое революционное искусство, способное спасти западный, обессилевший в самокритике авангард. Советская символика и миф не были подняты на знамена западных студенческих «революций». Железный занавес не стал экраном, излучающим на Запад. Незримая азиатская армия иного сознания, против которой оказались бы бесполезны и НАТО, и Голливуд, не была собрана. Новый Иерусалим на пепле и слезах Нового Вавилона всерьез даже не предполагался. Советский марксизм, превращенный предателями в чучело, потерял адаптивную способность к актуальной реакции.

Элементарный тезис о пролетариате-могильщике могли бы трансформировать в модную экологическую доктрину. Известно, что США и другие страны «золотого миллиарда» по их примеру выносят большинство самых вредных и масштабных производств в третий мир, отравляя тысячи километров жилых земель и повышая общую температуру атмосферы, что дает по всей Африке, Азии и Южной Америке эффект «новых пустынь». Миллионы беглецов из этих неприятных регионов наводняют Запад, их невозможно остановить с помощью более или менее либерального законодательства «ведущих» (ведущих войну?) стран. Привычка к размножению не отбита у переселенцев буржуазной «ответственностью» и компьютерным излучением. Бежавшие рабы, не желавшие рожать мутантов у себя дома, мстят «асоциальным» поведением в доме своего хозяина. Они — кошмар, который видит Европа, покрываясь испариной на масонском ложе своих правовых принципов. Число стран, источников направленного на Запад «цветного» потопа постоянно растет. От них не отгородишься шлагбаумом с надписью «частная собственность, умеем стрелять». Так порожденный экономической стратегией экологический кризис совпадает с социальным и подтверждает марксистское пророчество об индустриальном рабочем-могильщике. Для западного «золотого миллиарда» такой катаст­ро­фический конец капитализма ассоциируется с концом мира и истории, однако у не попавших в избранный миллиард найдутся другие планы по этому поводу.

В хаосе переселения народов, глобального загрязнения и повсеместных региональных войн, принявших формы войн религиозных, смогут выжить исключительно способные к оперативной и бескорыстной само­организации, те, кто меньше других занят на дискотеке. Мир достается политическим и географическим маргиналам, тем, кто был способен к политдзену. Бригады «экстремистов», диаспоры «непризнанных» народов, автономные зоны сектантов и изоляционистов, коммуны, монастыри, тайные ордена, культивирующие преодоление ветхого человека, — те, кого не утопят лишняя собственность и чужеродное законодательство. Выживут те племена, которые мондиализм рассматривал как «не обязательные» и исторически не оправданные в своем либеральном проекте корпоративной диктатуры. Мондиализму (терминами советского марксизма — «развитому империализму») в описанном сценарии спасения ждать неоткуда, разве что от инопланетян, которых, конечно, при современном технологическом уровне все легче устроить, но будут ли такие инспирированные буржуазией инопланетяне-наставники умнее своих изготовителей, будут ли они радикально отличаться от своих кинематографических предков, смогут ли они вызвать у восставших рабов в колониях что-нибудь, кроме минутного удивления, удастся ли им спасти ди­джея и привести дискотеку в порядок?