Газета Завтра Газета - Газета Завтра 24 (1228 2017)

В этой связи необходимо заметить, что без участия и посредничества Москвы подобная степень гармонизации интересов двух азиатских гигантов вряд ли могла оказаться достижимой. Особую роль в этом процессе, несомненно, сыграли российско-индийские переговоры на высшем уровне, в ходе которых президент РФ Владимир Путин, видимо, предоставил своему индийскому коллеге Нарендре Моди необходимый "пакет гарантий", подкреплённый целым рядом финансово-экономических, информационно-технологических и прочих обязывающих соглашений.

В результате помимо "глобального треугольника" США—Китай—Россия оказался выстроен и "большой евразийский треугольник" Китай—Россия—Индия, который призван устранить потенциально опасные для российско-китайского стратегического союза внутренние дисбалансы (территориальные, экономические, демографические и т.д.). А если учесть, что параллельно Петербургскому международному экономическому форуму, "на полях" которого прошли переговоры Путина и Моди, представительная делегация КНР во главе с премьер-министром Ли Кэцяном в Брюсселе налаживала новый формат сотрудничества между Китаем и Европой (в первую очередь — Германией) по "оси" Пекин—Берлин, контуры "посткрымской" структуры международных отношений, приходящей на смену "глобальному лидерству" США, становятся вполне определёнными.

"Скелетом" данной структуры является стратегический союз Китая и России, с возможным его продолжением в "континентальную" Европу, находящуюся под эгидой германо-французского "прокатолического" блока. Отношения Пекина и Москвы "уравновешиваются" их взаимными контактами с Вашингтоном и Дели. "Сферами влияния" для Китая оказывается Юго-Восточная Азия, часть Африки и "южный маршрут" Нового Шёлкового пути; для США — Япония (впрочем, здесь не исключены варианты), Латинская Америка, часть Африки и, возможно, Австралия с Новой Зеландией (визит госсекретаря Рекса Тиллерсона в эти страны можно назвать инспекционным), для Индии — государства Индокитая и, возможно, островные государства Индийского океана. Пока неопределёнными остаются статусы Великобритании и исламского мира, о чём свидетельствуют как досрочные парламентские выборы на Туманном Альбионе, так и внезапно возникшая внутри исламского мира "линия раздела" вокруг блокады Катара.

Что касается собственно России, никаких конкретных выгод и новых "зон влияния" — даже в пределах "постсоветского" пространства — она в процессе формирования этого многополярного мира может и не получить, но главным бонусом для нашей страны в текущей внешнеполитической ситуации окажется сам по себе относительно мирный выход из угрозы "термоядерного апокалипсиса" Третьей мировой войны и возможность сосредоточиться на проблемах собственного развития.

Пиррово поражение Терезы Мэй

Владимир Винников

15 июня 2017 0

8 июня в Великобритании прошли внеочередные парламентские выборы, по итогам которых формирование правительства поручено Терезе Мэй как лидеру Консервативной партии, получившей наибольшее число депутатских мест (318, на 13 меньше, чем в прежнем составе нижней палаты парламента). Основные соперники тори, лейбористы во главе с Джереми Корбином, получили 262 мандата (на 20 больше, чем два года назад).

На основании формальных цифр большинство экспертов называют инициативу Терезы Мэй относительно проведения досрочных выборов ошибкой, а их результаты — поражением правящей партии, которую она возглавляет. На мой взгляд, такие оценки трудно считать обоснованными.

Немного потеряв в количестве, "вторая версия Маргарет Тэтчер" обрела новое качество. Чтобы лучше понять внутриполитическую ситуацию на Туманном Альбионе, нужно обратиться к итогам прошлых парламентских выборов, которые состоялись 7 мая 2015 года. К ним Консервативная партия во главе с Дэвидом Кэмероном подошла с главным активом в виде шотландского референдума о независимости от 18 сентября 2014 года. На нём с незначительным перевесом (55,3% голосов против 44,7%) победили противники выхода Шотландии из состава Соединённого Королевства, а одним из их основных аргументов были неизбежные трудности в отношениях независимой Шотландии с Евросоюзом. И буквально вся Европа (вместе с США) уговаривала шотландцев сохранить статус-кво.

На этой "волне" и состоялась безусловная победа тори, которая позволила сформировать им однопартийное правительство большинства. А Шотландской национальной партии (SNP) — провести в нижнюю палату парламента сразу 56 депутатов (на 50 больше, чем в 2010 году), сразу став третьей по значению политической силой страны.

Но буквально сразу же Дэвид Кэмерон поставил перед Евросоюзом вопрос о пересмотре условий членства Великобритании в этом международном объединении. а когда в Брюсселе отказались от выполнения полного пакета требований Лондона (камнем преткновения стала проблема регулирования миграционных потоков), 20 февраля 2016 года объявил о проведении референдума по "брекзиту". ЕС расценил этот ход всего лишь как инструмент дополнительного давления со стороны Лондона, но 23 июня 2016 года подданные Её Величества Елизаветы II неожиданно проголосовали за выход из состава "единой Европы" (51,89% голосов против 48,11%), Дэвид Кэмерон подал в отставку, а призрак "брекзита", неустанно бродивший по Европе, стал реальностью.

Вопрос о том, почему так произошло, остаётся открытым. Но в итоге тори явно сменили свои приоритеты, из партии "особого статуса Великобритании внутри ЕС" став партией "выхода Великобритании из ЕС". И такая смена приоритетов не могла пройти бесследно ни для самих тори, ни для внутриполитической ситуации в стране. Тем более, что Шотландия начала грозить повторным референдумом по независимости, а Евросоюз занял весьма жёсткую позицию по цене "брекзита", выдвинув к Лондону финансовые претензии на 100 миллиардов евро. А если учесть, что в этих условиях значительная часть партии консерваторов, включая членов парламентской фракции, или вообще была настроена против "брекзита", или выступала против одностороннего выхода Великобритании из "единой Европы", подчёркивая, что их избиратели в 2015 году голосовали совсем за иную внешнеполитическую программу, необходимость легитимизировать смену курса на внеочередных парламентских выборах для кабинета Терезы Мэй становилась абсолютно необходимой. И этой цели она, несомненно, добилась.

Да, консерваторы в итоге утратили возможность сформировать однопартийное правительство. Но они привлекли на свою сторону более двух миллионов избирателей, которые два года назад голосовали за Партию независимости Соединённого Королевства (UKIP) Найджела Фараджа и Пола Наттолла (13,667 млн. избирателей против 11,335 млн. в 2015 году у тори и 594 тыс. против 3,881 млн. у UKIP). Они подорвали позиции SNP (977 тыс. голосов против 1,454 млн. в 2015 году, и только 35 мест в парламенте вместо 56), чьи лидеры заявили об отказе от повторного референдума о независимости Шотландии. Наконец, Тереза Мэй теперь может рассчитывать на коалицию с такой "антиевропейской" политической силой Великобритании, как Демократическая юнионистская партия (DUP), которая победила в 10 избирательных округах Северной Ирландии. А "в запасе" у тори, если вдруг по какой-то причине им не удастся договориться с "юнионистами", остаётся Либерально-демократическая партия, получившая в новом составе парламента 12 голосов. Коалиционное правительство тори (306 голосов) и вигов (57 голосов) уже существовало в 2010-2015 годах, и, несмотря на заявленную твёрдую "проевропейскую" позицию последних, эта дверь также остаётся открытой.