Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6601 ( № 23 2017)

Поэт, и ничего кроме150 лет назад родился Константин Бальмонт

Литература / Первая полоса

Фото: РИА Новости

Теги:Константин Бальмонт

Его превозносили до небес, ему подражали. Его критиковали и пытались вычеркнуть из истории литературы. В начале двадцатого столетия его экзотическая фамилия не сходила с уст читателей и критиков...

Кем был Константин Бальмонт для русской литературы? Однозначного ответа на этот вопрос нет до сих пор. Дадим же слово тем, кто оценил его дар.

Марина Цветаева:

«Если бы мне дали определить Бальмонта одним словом, я бы, не задумываясь, сказала: Поэт... Этого бы я не сказала ни о Есенине, ни о Мандельштаме, ни о Маяковском, ни о Гумилёве, ни даже о Блоке, ибо у всех названных было ещё что-то кроме поэта в них. Большее или меньшее, лучшее или худшее, но – ещё что-то. В Бальмонте, кроме поэта в нём, нет ничего. На Бальмонте – в каждом его жесте, шаге, слове – клеймо – печать – звезда поэта».

Иннокентий Анненский:

«В поэзии Бальмонта есть всё, что хотите: и русское предание, и Бодлер, и китайское богословие, и фламандский пейзаж в роденбаховском освещении, и Рибейра, и Упанишады, и Агура-мазда, и шотландская сага, и народная психология, и Ницше, и ницшеанство. И при этом поэт всегда целостно живёт в том, что он пишет, во что в настоящую минуту влюблён его стих, ничему одинаково не верный».

Валерий Брюсов:

«В течение десятилетия Бальмонт нераздельно царил над русской поэзией. Другие поэты или покорно следовали за ним, или, с большими усилиями, отстаивали свою самостоятельность от его подавляющего влияния».

Продолжение темы на стр. 10

Неизданное

Книжный ряд / Первая полоса / Книга недели

Теги:Константин Бальмонт , Несобранное и забытое из творческого наследия

Константин Бальмонт. Несобранное и забытое из творческого наследия. В 2 томах

Т. 1 Я стих звенящий: поэзия, переводы Т. 2 Черчу рассказ я: проза

отв. ред.: А. М. Любомуд­ров; сост., ст., примеч. и коммент. А.Ю. Романов

СПб Росток 2016. Т. 1 639 с.: ил. 1000 экз., Т. 2 840 с. 1000 экз.

Книги изданы при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

Главная цель издания – введение в научный оборот многих сотен текстов из «неcобранной или забытой» части огромного литературного наследия Константина Бальмонта.

В двухтомном сборнике представлены произведения различных жанров. Они увидели свет как в России, так и за рубежом в 1890–1937 гг., но с тех пор, за малыми исключениями, не переиздавались на родине и потому неизвестны широкому кругу читателей и исследователей.

Первый том включает в себя почти 500 поэтических текстов и около 100 стихо­творных переводов. Во второй том вошли свыше 90 очерков, рецензий, статей, рассказов и эссе. Особенную ценность представляет впервые печатающаяся в России книга Бальмонта «Душа Чехии в слове и деле», обнаруженная в 1994 г. в Пражском государственном архиве.

Все тексты двухтомника тщательно подготовлены и прокомментированы составителем – филологом, бальмонтоведом Александром Романовым.

Империя лжи

Колумнисты ЛГ / Очевидец

Неменский Олег

Теги:Россия , политика , русофобия

Некоторые интервью высших западных чиновников у многих вызывают вопросы типа: «Вы что, с ума посходили?» Но авторы политики тотального очернения России на самом деле вполне рациональны. За таким подходом долгая традиция – не только русофобии, но и политического поведения.

Ещё в 1928 году один из ведущих американских социологов Уильям Томас написал: «Если человек определяет ситуацию как реальную, она реальна по своим последствиям». Введя в социологию понятия установки и определения ситуации человеком, Томас указал, что общественные оценки и определения становятся неотъемлемой составляющей самой ситуации. Действия нередко определяются предположениями о настоящем и перспективах его развития. И сколь бы неверными они ни были, создаётся реальность, на них основанная. Например, подчас достаточно слухов о банкротстве некоего банка, чтобы довести до разорения даже вполне благополучный (один из случаев, рассмотренных в классической работе 1948 года «Самоисполняющееся пророчество» социолога Роберта К. Мертона). Американская политика часто строится на сознательном использовании этой практики.

«Общественная убеждённость» во враждебности России сама по себе создаёт ситуацию противоборства с ней, конфликтов, которые, в свою очередь, выступают доказательством её агрессивности. Замкнутый круг, по которому Запад движется не одно столетие. Это касается и любого другого направления американской политики. Американцы (да и европейцы) не склонны ставить под сомнение информацию своих СМИ, равно как и решения своих судов – они убеждены, что живут в правовых государствах со свободной прессой. И это можно использовать для управления ими, предоставляя ложные определения ситуаций.

В истоках почти всякой войны, которую начинал Вашингтон, лежала кампания по убеждению общества (и попутно ООН) в реальности ложной картины. Какая теперь разница, что было в пробирке у К. Пауэлла, если это сработало, и в Ираке провели военную кампанию, итоги которой уже не отменить? Какая разница, кто сбил самолёт над Донбассом, если санкции против России после этого были введены? Какая разница, как голосовали крымчане, если продвинутый международный официоз и его СМИ подают референдум как фикцию? Главное – навязать нужное определение ситуации и успешно это использовать. Историки или спецкомиссии могут потом сколь угодно долго искать правду, и, может, даже найдут, но всё это лишь доказывает, что реальность происходящего не имеет принципиального значения.

На днях в США вышла книга юриста Дэна Ковалика «Замысел сделать Россию козлом отпущения. Как ЦРУ и теневое правительство сговорились очернять Россию». При этом автора волнует, конечно, не сама Россия, а американская политика по использованию очернённого образа «удобного врага». Ковалик говорит: «Раз за разом нас вели на войну, основываясь на лжи».

Возможно, в контексте другой культуры т.н. «теорема Томаса» вряд ли сыграла бы столь значимую роль, как в Америке. Ведь вообще-то по практическим последствиям она просто объясняет целесо­образность обыкновенной лжи. Но в наше время, когда из науки сделали высшую ценность, старые моральные оценки лжи отступают перед её научной обоснованностью. Особенно, если цель благая – а что может быть выше защиты американских интересов?