Валентин Распутин - У нас остается Россия

Экология стала самым громким словом на Земле, громче войны и стихии, она приближается к первым словам начинающих говорить и к последним словам умирающих. Звучащее на всех языках одинаково, оно выражает собой одно и то же понятие вселенской беды, никогда прежде не существовавшей в подобных масштабах и тяжести. С экологией справедливо связывают эпидемии, новые болезни, с которыми человечество не знает способов борьбы, природную и человеческую агрессивность, культурное и нравственное ослабление народов, голод и холод, неуверенность в завтрашнем дне. Нет, пожалуй, в цивилизованном мире ни одного политика, ни одного парламентария и делового человека, который бы по нескольку раз на дню не произносил слово «экология». В политических кругах им начинают спекулировать, в деловых - подменять выгодным содержанием и обращать, как это ни парадоксально, против природы; в кругах защитников природы оно стало синонимом нашей беспомощности, поскольку с экологией на устах, как с именем Христа в эпоху крестовых походов, продолжают твориться преступления. Исслюнявленное и истрепанное, оно, это слово, само, кажется, предложило себе замену, отвечающую действительному характеру событий, - выживание.

Приходится говорить именно о выживании, о том, быть или не быть человечеству и в каких условиях и формах быть. Острота этого вопроса, несмотря на некоторые локальные успехи природозащитников, ничуть не снижается. Призрак расплаты за невежество и авантюризм все больше воплощается в реальную фигуру сборщика тяжкой, но заслуженной дани. Все чаще проходит он меж нами, предъявляя счет, заставляющий нас смотреть в будущее с тающей надеждой. Если бы случилось такое чудо и мы полностью прекратили бы завтра подавление окружающего мира, счет за содеянное еще многие десятилетия продолжал бы оставаться слишком высоким, чтобы говорить об избавлении от расплаты. Но лучше подобные предложения не строить, человечество не собирается расставаться со своими пагубными привычками, и, стало быть, горизонты мрачных перспектив определить не представляется возможным. В нас срабатывает инстинкт самосохранения, мы не хотим об этом думать и, вероятно, правильно делаем, потому что нами могло бы овладеть отчаяние, в то время как требуются спасительные действия.

И все же мы не должны обольщаться некоторыми успехами этих действий, имеющими преувеличенный резонанс в мире, вроде тех, что в Токио, одном из самых крупных городов-мегаполисов, воздух стал чище и токийцы вновь получили возможность любоваться Фудзиямой; что в Великих Американских озерах, на очищение которых затрачено 11 миллиардов долларов, вместе с посветлевшей водой заплескалась и рыба; что поворот северных и сибирских рек в моей стране удалось остановить; что во всех концах мира увеличиваются площади охраняемых территорий; что есть страны (Швеция, Норвегия), где экология стала государственной политикой; что принимаются меры для уменьшения выбросов в атмосферу фреонов, разрушающих озоновый слой; что вместо военных создаются экологические межгосударственные союзы, подобные «Клубу-30», в который входят 20 государств, взявшие на себя обязательство к 93-му году на 30 процентов уменьшить выброс сернистых газов в сравнении с 80-м годом; что, похоже, ослабевает загрязнение Мирового океана; что даже в самых неблагополучных в экологическом отношении странах, таких как Советский Союз, создаются министерства по охране природы; что растет число официальных и неофициальных организаций и органов, ведущих контроль за состоянием окружающей среды, и т.д.

Все это так, и все это требует огромных средств, о размерах которых человечество, начиная гонку за военные и политические приоритеты, даже не подозревало, но все это, если всмотреться внимательней, напоминает дорогостоящий ремонт на ходу по тому же самому курсу, что избран десятилетия назад. Курс не меняется, лишь сбавлены обороты двигателя, да и то не настолько, чтобы говорить о торможении. Сознание изменилось и продолжает меняться под влиянием страха за будущее, это бесспорно, однако сознание готово утешиться существующими сегодня робкими действиями и малыми результатами, которые принимаются нами за обнадеживающие и которые не в состоянии существенно повлиять на экологическую обстановку. Да и что такое «обнадеживающие»? Стало быть, рассчитанные на длительное рождение твердой надежды. Мы, заботясь опять-таки о сохранении уровня благополучия, готовы ждать, когда грубые и варварские способы его получения сменятся более легкими и деликатными, когда взамен старой явится новая тенденция развития.

Мы готовы ждать, но отравленная, ограбленная, изъязвленная Земля ждать не может. А сегодняшняя тенденция заключается в сохранении тенденции вчерашней. Если удар на природу и ослаблен, он по-прежнему остается разрушительным. Человек сейчас собирает урожай с того, что было посеяно им тридцать и сорок лет назад, в эпоху испытаний ядерного оружия в атмосфере, и еще тридцать или сорок лет ему пожинать плоды с щедро засеянного с тех пор, прежде чем скажется сегодняшнее ослабление.

Но и на это можно рассчитывать с немалой долей сомнения. Сельскохозяйственная токсикомания пока и не думает отступать. В Советском Союзе, как и в США, на каждого жителя приходится в год по два килограмма пестицидов и гербицидов, в некоторых районах эта доля доходит до 50 кг. Мы продолжаем в огромных количествах производить и закупать химические удобрения; складывается впечатление, что поля в моей стране распахиваются, чтобы засевать их ядами, а для подкормки вводить культурные злаки. На лекарства для детей денег не хватает, на яды в продуктах питания их в избытке.

Вот она, тенденция!

В 1950 году на каждого человека в мире приходилось 0,24 га пашни, а уже через 35 лет вдвое меньше. Перспективы тоже весьма неутешительны. По данным ЮНЕП, дочерней организации ООН, занимающейся охраной окружающей среды, в последней четверти текущего столетия у землян оставалось 1,2 миллиарда гектаров посевов, но в 2000 году 300 миллионов будет потеряно от эрозии, а еще 300 миллионов отдано новым городам и автострадам.

В Советском Союзе при сооружении гидростанций потеряно около десяти миллионов гектаров самых плодородных земель по речным долинам и чуть меньше - за последние два десятилетия выведено из севооборота непомерными поливами, то есть средством истребления земли стала вода, которую мы защищаем и которой так недостает миллионам людей. Вспоминаются слова Рольфа Эдберга: «Планета вод становится планетой оскверненных вод». Тенденция такова, что министерство энергетики в Советском Союзе к 200 крупным действующим гидростанциям собирается добавить в ближайшие 15 лет около сотни новых, в том числе равнинные с огромными затоплениями.