Газета Завтра - Газета Завтра 19 (1223 2017)

Как только ни аттестует наш разоблачитель Иосифа Виссарионовича, чего только ни навешивает на него! Во-первых, Сталин, разумеется, догматик (с.176 и др.). Но странный же это был догматизм. Ещё до революции на Шестом съезде партии он заявил: "Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего". И в полном соответствии с этим заявлением Сталин вместе с Лениным вопреки постулату марксизма признал возможность построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Признал, и начал строить, и вдохновил народ на успешное построение. Не был ли истинным-то догматиком интеллектуал Троцкий, уповавший в соответствии с помянутым постулатом на мировую революцию и считавший Россию лишь вязанкой хвороста для мирового пожара? Его догматизм не помешал Сталину понять ужасную отсталость России и сделать вывод, что если мы не ликвидируем эту отсталость в кратчайший срок, то при первой возможности "нас сомнут"? Догматизм не помешал Сталину решительно преобразовать многовековый деревенский уклад, провести коллективизацию, которая явилась важнейшим слагаемым нашей победы в самой страшной войне в истории России. Догматизм Сталина не помешал ему, как признавал Черчилль, руками одних врагов бить других врагов. Наконец, его догматизм не помешал ему в первые дни войны уверенно заявить: "Победа будет за нами!".

А тот же Троцкий в статье "Сталин интендант Гитлера" (представляете, с каким видом он это написал?) и в других статьях сентября — декабря 1939 года, когда мировая война уже началась, то и дело каркал: "Режим Гитлера есть единственно возможный для Германии… Германский капитализм задыхается в старых границах… Победоносная наступательная война должна обеспечить экономическое будущее германского капитализма… Динамическая индустрия, технический гений Германии, дух дисциплины — всё это налицо, и чудовищная военная машина Германии ещё себя покажет…" Всё это твердил и Геббельс да и сам Гитлер. Но Троцкий шёл дальше: "Советский Союз является в экономическом смысле самой слабой из великих держав…Сталин боится Гитлера… Сталин не способен воевать; и когда он оказывается вынужден воевать, он не способен дать ничего, кроме поражения… Гитлер, несомненно, проницательнее и смелее Сталина…Гитлер может нанести такое поражение СССР, которое кремлёвской олигархии стоило бы головы…" (Л.Троцкий "Портреты революционеров", М., 1991, с. 142-156). Все такие писания были несомненной подначкой Гитлера к нападению на СССР, ибо ведь автор не так уж давно принадлежал к правящим верхам страны, а теперь тщательно следил за всем, что там происходит, и, наконец, он лично знал Сталина. Ах, как жалко, что не дожил Лев Давидович до мая 1945 года! Посмотрел бы он, кто кого боится, кто лучше умеет воевать и кому война стоила головы…

О том, как Сталин боялся Гитлера, наш мыслитель тоже пишет: "О подходах(?) и поступках Сталина зимой, весной и летом 1941 года неверно судить с позиций здравого смысла". Как так? Здравый смысл всегда необходим. "Ближе к действительности оценки 1941 года на немецкой стороне". И автор решительно становится на немецкую, на фашистскую, лишённую здравого смысла сторону. И даёт образец своего выбора: "Сталина охватывает дрожь перед приближающимися событиями (Гитлер — Геббельсу 15 июня 1941 года)". Секретарь ЦК становится рядом с Гитлером, повторяет его "оценку", и хоть бы что! Словно стоит рядом с Галиной Улановой или поет дуэтом с Лемешевым. А дальше от себя: "Неприятие правды жизни пронизывало сущность советского диктатора. Пытаясь спастись от войны, он бежал от себя, от своей мании преследования…". Что это значит — избавился от мании? Так это хорошо! Нет! "Им двигал панический страх. Диктатор боялся всякой темноты. Даже спал при ярко светящихся лампах…" (с.228). Это, кажется, секретарь спёр у покойного драматурга М. Шатрова. Спёр и несколько трансформировал. У того в пьесе "Дальше…дальше" изображён несколько иной вариант панической трусости Сталина. Там один персонаж говорит о нём: "Вечером он с лампочкой или фонарём заглядывает под кровать, на которой спит — боится". Да как же не бояться: а вдруг под кроватью Жириновский, который недавно вопил в Думе, что когда придёт в Кремль, будет расстреливать, вешать и четвертовать коммунистов? Интересно, что бы Сталин с ним сделал, вытащив за ногу из-под кровати?

И покойный Шатров был не одинок, заодно с ним — помянутый генерал-учёный Волкогонов, увы, тоже покойный. Он писал, осенив себя крестным знамением: "Священный долг перед Родиной…" Вы слышите, Фалин? "… перед Родиной и историей не позволяет умолчать о том, что в первые дни войны Сталин страшно перетрусил, впал в прострацию, был прямо-таки парализован. Несколько дней скрывался на даче, а когда сами умиравшие от страха Молотов, Ворошилов и другие приехали к нему, он решил, что его хотят арестовать и забился под тахту". Хорошо, что тогда там не оказалось Жириновского. Там, под тахтой, в первую неделю войны у Сталина состоялось 173 встречи — с генералами, наркомами, учёными, там и с Ванниковым дважды встречался… Вот в какую компанию вы залезли, Фалин. Ведь полное впечатление, что вы, как и те, почившие, не знаете не только, как война шла, но и чем она закончилась.

Сталин, конечно, и тиран. Да какой! "Его репрессии унесли из жизни в СССР втрое или даже впятеро больше коммунистов, чем их уничтожили нацисты" (с.50). Точную цифру он не знает, но можно прикинуть. Всего в 1941 году в стране было 3 миллиона 872 тысячи коммунистов, а в 1945-м — 5 миллионов 650 тысяч (Великая Отечественная война. Энциклопедия. М.1985. с.361). Как известно, на фронте погибли три миллиона коммунистов, да ещё наверняка не меньше миллиона нацисты истребили на захваченной территории. Например, в одной только Смоленской области погибли 42 секретаря горкомов и райкомов партии, а из 1037 членов горкомов и райкомов ко времени освобождения области в живых осталось только 178 человек, в 16 из 20 районов области не осталось ни одного члена райкома партии (там же, с.359). А сколько рядовых коммунистов! И ведь так на всей захваченной советской земле… Так вот, если на фронте и на захваченной территории нацисты истребили 4 миллиона коммунистов, то Сталин, по уверению беглого секретаря ЦК, — 12 или даже 20 миллионов. Да ведь столько их и не было! Ну, это явная попытка превзойти Солженицына, твердившего об уничтожении 106 миллионов коммунистов и беспартийных. Математик, подсчитал…

Редкий сталинофоб не взвалит на Сталина вину за неудачу Западного фронта под Варшавой в войне с Польшей в 1920 году. И наш 90-летний поборник истины — тут как тут. Он уверяет, что Сталин помог полякам, то есть оказался предателем: да, говорит, "помощь полякам пришла в форме советов от французского генерала Вейгана и от Сталина, не выполнившего распоряжения главнокомандования (председателя РВСР Троцкого) о подчинении соединений Южного фронта Тухачевскому, который попал в крайне уязвимое положение" (с.20). Очень прекрасно. Однако, во-первых, это было не в 1921 году, как утверждает историк (с.116), а в 1920-м. В 1921-м же был заключен с Польшей Рижский мирный договор, по которому она отхватила у нас Западную Украину и Западную Белоруссию. Во-вторых, фронт был не Южный, а Юго-Западный. В-третьих, командующим был не Сталин, а А.И. Егоров, Сталин же — один из четырёх членов Военного совета и, естественно, не мог, не имел права один выполнять или не выполнять "распоряжения" высшего командования. В-четвёртых, 23 сентября 1920 года Сталин подал в президиум Девятой партконференции записку, в которой говорилось: "Вчерашнее заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о марше на Варшаву и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно посмотреть мои статьи в "Правде". Заявление т. Ленина о том, что я пристрастен к Западному фронту, не соответствует действительности …Небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 тысяч пленных и 200 орудий, — это большая оплошность командования. Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Т. Ленин, видимо, щадит командование, а я думаю, что надо щадить дело, а не командование" (ПСС, т.17, с.135-136).