Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6594 ( № 15 2017)

Праздник Пасхи, как праздник Победы

Литература / Литература / Поэзия

Нежданов, отец Владимир

Теги:Современная поэзия

Крестный ход освещается солнцем

Крестный ход освещается солнцем

Слышу свет – это Пасха сама

Распахнула навстречу оконца,

Отворила рассвет и дома!

И плывут с перезвонами звоны,

А в распахнутых окнах – весна.

И сияют по миру иконы –

Это молится наша страна!

Не даются пустые обеты,

Чтобы в жизни свершить перелом.

Праздник Пасхи, как праздник Победы –

Всей победы над смертью и злом!

Потому звуки русской тальянки

Будут слышаться с разных сторон:

Вот играют «Прощанье славянки»,

Вот запели Пасхальный канон!..

Веруем

Просто так мы себя не спасём.

Значит, будем работать по силе,

Крест, который по жизни несём,

Станет позже в ногах на могиле.

Крепко веруем – он вознесёт

Из земли наше бренное тело.

Крест из праха до неба растёт,

Достигая иного предела.

Ни тяжёлый, ни легкий – растёт,

Он приходится каждому в пору.

Раз в году он весною цветёт,

И в земле ищет Божью опору.

На Страстной Неделе

I

А хор молчит…

Не он поёт

во Дни Святые – Меж слёзных слов

родных церковных песнопений в сиянии сгорают звёзды золотые. Сплетается один на всех

Венок из терний.

В сиянии икон

святые вижу лица, И новый небосвод

слагается для слуха. И ткётся пряжа –

эта Божья Плащаница – До времени сокрытый

Дар Святаго Духа…

II

Печальные песни

в полумраке слагаются,

Все поют и поют,

как им петь полагается.

И из тела

душа в тишине выпрягается…

Приём работает!

Книжный ряд / Библиосфера / Субъектив

Казначеев Сергей

Теги:Александр Лысков , Медленный фокстрот в сельском клубе

Александр Лысков. Медленный фокстрот в сельском клубе. Семейный роман. М. Издательский дом «Сказочная дорога», 2016, 376 с., ил.

На рубеже шестидесятых-семидесятых годов в советской прозе произошло существенное размежевание: она разделилась на два рукава – деревенская и городская. Я пишу в «советской», исходя не из идеологии, а потому, что аналогичные процессы происходили и в литературах союзных республик: в Прибалтике, Средней Азии, Закавказье.

Русские писатели определились довольно строго: с одной стороны – Астафьев, Белов, Распутин; с другой – Бондарев, Трифонов, Маканин. Разумеется, у каждого из них можно обнаружить материал и тематику другого типа, но в целом разделение было довольно принципиально. Умением чувствовать себя одинаково комфортно в обеих средах похвалиться могли единицы: Шукшин, Солоухин…

Проза Александра Лыскова представляет собой пример успешного синтеза двух разнородных начал: смычка города с деревней в его романе «Медленный фокстрот в сельском клубе» осуществлена органично, естественно.

Экспозиция романа довольно проста. В Москве живёт семья: профессор биохимии Вячеслав Ильич Синцов, его жена Гела Карловна, продвинутая в области эзотерики, их дочь Варя, журналистка антилиберального толка, что не мешает ей носить вызывающие дреды, и сын Антон, начинающий панк-музыкант. Семейка, что и говорить, специфическая. Взять того же профессора, которому ничего не стоит спуститься во двор и глушить там джин-тоник с деклассированными личностями. Но в целом живут они дружно и даже статично.

Динамика сюжета начинается, когда в их жизнь врывается, как новость-брейк, известие о том, что Европейский суд по правам человека принял решение о реституции семейного дома Синцовых, который находится в северном селе Окатово и в 1931 году был отобран у семьи, поскольку она была репрессирована и сослана в Сибирь. Профессор подавал жалобу в начале девяностых и вот – спустя двадцать лет – решение было принято в его пользу. Нужно было ехать и вступать в наследование.

И вот семейство Синцовых с примкнувшими к нему втискивается в старенький мини-вэн по прозвищу Малевич (ввиду квадратной формы и чёрного цвета) и отправляется в архангельские палестины.

Нет смысла (да и нетактично) пересказывать перипетии острого, замысловатого сюжета. Чего там только нет! И дорожные приключения, и общение с земляками как тёплое, так и не очень, и антураж северной природы, и воспоминания, и танцы, песни, и трапезы, и кони, и измены, и переплетение родственных связей, как в сериалах, и инсульт, и, конечно, любовь: куда ж в романе без неё! Но за бурной событийной стороной есть, несомненно, и глубокий метафизический подтекст, что придаёт повествованию дополнительный объём и смысловое наполнение.

Завершается всё на жизнеутверждающей ноте – у профессора родится внучка. Роман наполнен, можно сказать, переполнен событиями и потому, разумеется, читабелен. Остаётся удивляться тому скромному тиражу, который был определён издателями. Но, возможно, ожидается допечатка или, так сказать, второе издание?

Мысль неведомая

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Теги:Юлия Старцева , Новые сказки Волшебного леса

Юлия Старцева. Новые сказки Волшебного леса / Худож. Ю. Старцева. Воронеж, Творческое объединение «Альбом», 2016, 104 с.

Юлия Старцева – дипломант, лауреат 19 международных детских архитектурных, художественных, литературных фестивалей и конкурсов, проходивших в разных странах мира. И это тем более удивительно, что автору книги «Новые сказки Волшебного леса» всего 7 лет, а написано ею уже около 700 сказок. Кроме того, Юля прекрасно рисует и сама иллюстрирует свои сказки.

Наверное, ещё рано говорить о каком-то стиле, но оригинальность собственного мира и индивидуальность интонации уже ощутимы. Интонация сказовая, напевная: «Он стоит в Сказочном мерцающем лесу, в котором деревья как будто сияние. А лес находится через океан и сто морей, три реки, шесть скал, сто дорог – и в самой гуще леса стоит мерцающий Дворец». Все сказки автора отличаются богатой и неординарной фантазией. Здесь и кораблик, на который стоит только дунуть, и он улетит, и солнце, готовое протянуть лучики и помочь перейти через реку, и конь огня: если взглянет на него человек, то остолбенеет на целый год. В данном случае уже работает некий генетический эпос (образ коня сходен с медузой Горгоной), считываются напластования вековых сказовых традиций русского народа. Что особенно важно, сказки Юли Старцевой проникнуты светлым мироощущением счастливого ребёнка, для которого главные ценности уже определены: любовь, доброта и красота. Вот как об этом говорит сам автор: «Я сочиняю сказки по-разному: то бывает, что у меня звери и птицы, то бывает, что у меня феи, волшебники, дворцы, принцессы и принцы... Когда я рассказываю сказку, параллельно я и думаю, и зарисовываю, и мысль превращаю на бумаге в изображение, и волшебная, тонкая, изящная сказка показывается на листе. Эта сказка приносит всем людям волшебство и доброту, сказка – это мысль неведомая...» Несмотря на ещё по-детски неловкую, угловатую фразу, автор довольно точно оценил собственное творчество, упомянув о тонкой и изящной сказке. Именно таковы сказки этой одарённой девочки. И от них исходят свет (неспроста в текстах много образов сияния, сверкания и мерцания) и удивительная нравственная чистота.