Газета Завтра - Газета Завтра 598 (19 2005)

Я знаю, за что сражались мои деды. Они стояли за великую, единую, независимую Россию, за социализм, за вождя, наконец. Сегодня на месте великой империи — жалкая пародия, вместо общества социальной справедливости — капитализм с оскалом Чубайса, вместо Сталина — ВВП.

Власти, не имея ничего от себя, осталось только паразитировать на чужом подвиге, на красных датах русской истории.

Банальности, дежурные пошлости растиражированы по полной. Много громких слов, восторгов, истерик, визга, умилений, халявные георгиевские ленточки. И это все на фоне продолжающегося разгрома страны, на фоне фактического международного пересмотра итогов войны, на фоне угасания нации.

"Пышность букета иногда лишь скрывает безразличие дарящего",— метко подметил редактор "Московской правды" Ш. Муладжанов. И вот уже 10 мая на телевидении программ о войне (не считая полного Штирлица на НТВ) больше не было. Хватит, тему отработали. Как в детском стишке: "Нам галочки поставили в тетради — окружена любовью бабушка Прасковья".

Пластмассовый мир победил, и тут же треснул. Но история проходит, пролетает, проносится мимо нас. Российский социум лениво, безнадежно реагирует на события. Ни Октябрь — 93-го, ни Чечня, ни вторая Чечня, пришедшая даже в Москву в виде взрывов домов и "Норд-Оста", не пробуждают сознания сограждан. Продолжается удивительный смертельный русский сон. История — не учебник, не туманное прошлое, не нечто параллельно-телевизионное, а жестокая реальность. И живым остается только народ, готовый быть в истории.

Общество приняло навязанный властью унизительный спектакль — цветастые календари на улицах, бездарный телеугар, закрытие площадей и улиц, осадное положение, то, что иноземцы — союзники и не очень — оказались главными на торжестве. Горькая шутка, ходившая по "трехсотлетнему" Петербургу, снова оказалась в ходу — "Дорогие горожане, не омрачайте своим присутствием праздник". Народу дали дачи, лазерное шоу в Парке Победы, салют. Москва в этот день была на удивление расслабленной, вялой, сытой. Даже традиционное многоголосое "Ура"" на салюте было тихим и неуверенным.

Единственная точка Москвы, где периодически кипели страсти, — площадь перед Белорусским вокзалом, место сбора патриотической оппозиции.

Демонстрация 9 мая от Белорусского до Лубянки — это главное шествие оппозиции. В этот день в едином красочном строю, невзирая на идейные противоречия, идут ветераны, коммунисты, казаки, хоругвеносцы, неформалы. Все славят победу русского оружия, поминают павших, демонстрируют несокрушимость русского духа.

В этом году шествия не было. Власть, во имя пресловутой безопасности, во имя спокойствия иностранных гостей, не разрешила демонстрацию. На Белорусской была устроена резервация для оппозиции. В этот раз набор был полным — КПРФ, НБП, "Родина", АКМ, НДПР, хоругвеносцы, даже РНЕ. Вокруг огромные кордоны милиции, ОМОНа, дружинников, автобусы, в несколько рядов перегородившие Тверскую. Власть приготовилась — накануне был нейтрализован лидер АКМ Сергей Удальцов. Утром были задержаны активисты молодежной "Родины" и около пятидесяти нацболов. Об этом с трибуны митинга прозвучала яростная речь вождя нацболов Эдуарда Лимонова.

По окончании митинга состоялась безнадежная, но достойная попытка прорыва заграждения со стороны Авангарда Красной Молодежи при поддержке РКСМ(б) и части молодежной "Родины".

Были переговоры-уговоры активных митингующих с заграждением. Был сидячий протест женщин, с которыми, кстати, омоновцы уже не церемонились.

Всего 9 мая было задержано больше сотни человек.

И прорыв, и сидение — это акты отчаяния, но и самоорганизации рядовых оппозиции. Людям надоело весной слышать про осеннее наступление трудящихся, а осенью про весеннее. Отчаянные ребята, готовые идти на риск, — молодцы. Но энергии и желания недостаточно без умения. Если оппозиция не хочет превратиться в декорацию, она должна заняться политическим программированием и отстраивать многое заново. Создавать движение, способное диктовать власти свои условия, движение, по отношению к которому не посмели бы выставить ни омоновцев с собаками, ни хамские заграждения. А если бы посмели — получили бы по полной программе — Сиэтл, Геную и московский первомай девяносто третьего года в одном флаконе.

День Победы — это праздник, который всегда с тобой. Все впереди. Час полночи — это час надежды.

ТАЩИТЬ И НЕ ПУЩАТЬ

Ольга Стрельцова

Ольга Стрельцова

ТАЩИТЬ И НЕ ПУЩАТЬ

Уехав из Москвы перед праздниками, едва смогла вернуться на них: нет билетов! Не продают. Таким нехитрым способом Москву обезлюживают на эти дни. Обычно в составе этого поезда — 17 вагонов. Накануне праздников их ходило только 14. И не все были заполнены. Т.е. при наличии билетов их не продавали. Совсем отменить рейсы или довести до еще большего минимума число вагонов тоже нельзя: надо вывозить народ из столицы. Благодушно отбывший на Украину знакомый в панике: не может уехать, не успевает на работу. Тоже был уверен — билеты всегда есть, тем более на эти дни закрыты оптовые рынки, и основной заполнитель пассажиромест — челнок, оставляет эти самые места вакантными.

Нас прячут и от нас прячут. Нас от господ-инспекторов с Запада, господ-инспекторов от нас, благодарных за принесенную демократию свободных в свободной. Господам-западникам эту свободу демонстрируют: улицы от людей свободны, российские просторы от русских — еще более свободны. В график сметы вымирания укладываемся.

А то ведь конфуз: приедут высокие гости, глядь-поглядь— на улицах полно праздношатающихся аборигенов, нарядных, неплохо выглядящих. И сразу грозно-хозяйски: "А подать сюда Зурабова—Грефа! Для чего вас ставили?! Чтобы сокращать, а не увеличивать численность. Вова! А еще слово офицера давал!" И надо объясняться: дескать, это едва ли не все россияне, кто в состоянии ходить и праздновать, сюда, в центр столицы сбились. А вообще их мало осталось. Верьте слову!

Но кто-кто, а западники точно знают, какова цена устному самому высокому слову: оно было и о нерасширении НАТО на Восток, и о базах этой милой организации. И где ныне НАТО, где ее базы? И где слово? Так что не надо лишних слов, а совсем нелишними будут документальные свидетельства. Подайте. А они, эти свидетельства, пусти народ в Москву, да в самый ее центр, будут свидетельствовать против наших компрадоров.

Конечно, наши правители, привыкшие к припискам и подтасовкам, поди уж доложили в подобострастном рвении, что нас от числа 148 миллионов ополовинили. (Хотя в действительности уменьшили миллионов на тридцать). И этому могут более-менее поверить их хозяева. Ведь если взять такую объективную величину, как трата жизненно необходимых ресурсов, то мы потребляем их именно как такое количество населения. Но западники— лохи. Они не учитывают, что мы просто всего потребляем раза в два-три меньше, чем они: и еды, и других ресурсов. Недоедаем хлеба, овощей, мяса, недопиваем молока, недоотапливаем помещения... И вроде как выходит, что нет нас. А мы есть. Просто голодные и холодные.