Газета Завтра - Газета Завтра 586 (7 2005)

Как вдруг, полыхнув как гроза,

Воскликнут — как будто возникнут

Внезапно

Другие

Глаза.

***

Над росяным, с отливом воска,

Сияньем спеющих хлебов

Зари далёкая полоска

Горит. Как первая любовь.

И так же чисто и крылато

Парит. Прозрачная насквозь.

И так же ясно, как когда-то,

Сулит. Всё то, что не сбылось.

***

Бежит ребёнок по поляне

Цветущей, солнечной весной,

И не видать конца поляне

Цветущей, солнечной, лесной.

Бежит поляной ровной этой,

Не зная, есть ли ей конец.

И вот он видит: ровной этой,

Цветущей, солнечной — конец.

Сейчас ребёнок обернётся —

Опять бежать травой густой.

И с грустью тайной улыбнётся:

Нет перед ним поляны той.

Совсем, совсем уже другая —

Не так распахнута, светла.

Она же вовсе не такая,

Какой лишь миг назад была...

Пройдут года, но не сотрётся

Тот след во мгле густых стеблей.

Еще яснее отзовётся

В душе — сквозь холод лет и дней.

Ребёнок вновь сюда вернётся,

Вновь пробежать — другой весной.

Придёт, сквозь слёзы улыбнётся:

Нет на земле поляны той!..

МГНОВЕНИЯ

Юрий Бондарев

Юрий Бондарев

МГНОВЕНИЯ

ЕСЛИ БЫ...

Если бы каждый из команды на "земном кораблике" осознал, что впереди смертельный риф и в столкновении с ним бесследно исчезнет, рассыплется в ничто человеческая жизнь... если бы каждый хотя бы на минуту задумался о скоротечном веке Земли, люди бы не расшатывали свой корабль с борта на борт военными бурями, не пробивали бы дыры в его днище дьявольскими силами расщепленной природы, не полосовали бы ножами злобы и ненависти с одержимостью самоубийц надутые паруса, забрызгивая их собственной кровью.

Неужели люди никогда не поймут, что Земля должна быть их чистым, светлым белопарусным кораблем, путь которого, к сожалению, не бесконечен?..

СРАЖЕНИЕ ЕЩЕ НЕ ПРОИГРАНО

Уже многие понимают, что атлантическая оккупация нашей евразийской культуры превращает ее в серую студенистую космополитическую топь, бескровную и дряхлую, способную втянуть в себя и задушить всякий живой талант любой национальности, высосать все соки, питающие его... Приходит срок, и зарождается Сталинград, за которым земли для нас уже нет, когда остается лишь надежда на решительное сражение, еще не проигранное, сражение во имя жизни национальных культур.

ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

Владимир Личутин

Владимир Личутин

ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

Бывает же так: живут люди в разных сторонах русской земли, а судьбы удивительно схожи, как под копирку.

Дед моей жены, Семен Борисович Семенов, родился в 1870 году в деревне Белощелье Мезенского уезда Архангельской губернии. Лобастый, с пристальным колючим взглядом, густая борода окладом. Учился "самоукой". Сошелся с политическими, сосланными на Мезень, писал стихи, стал "прокламатором-агитатором", отказался от Бога, но крестьянское хозяйство не бросал. Отбывал срок в кутузке, в интервенцию сидел в лагерях смерти на острове Мудьюг, оттуда умудрился бежать. В 1924 году поехал с Крайнего Севера осваивать Сибирь, где, по рассказам и побасенкам, было много воли и земли; посадил всю многодетную семью в лодку и по реке сплыл до уездного города, чтобы там выправить нужные бумаги. Но ему сказали, дескать, зачем залезать так далеко, если под боком столько неосвоенных пространств. По речке Сояне Семен Семенов поднялся в тайболу и основал промышленный стан, который позднее вырос в деревню. Первые два года погибали от голода, но с великими трудами и усердием подняли свое хозяйство. И тут же мужика обложили непосильными налогами. Однажды, спустившись в соседнюю деревню за сотню верст, в магазине объявил: "Всякая власть есть насилие" и пропел частушку своего сочинения: "При царе при Николашке ели белые олашки. Нынче правит исполком, всю солому истолкем". В 37-м году на заимку поднялись на лодке двое в форме, арестовали Семена Семенова и упекли крестьянина сначала в Мезенскую пересылку, а после в сибирский лагерь, где он и погиб в безвестности…

Вспомнил я мезенского мужика, прочитав книгу Михаила Новикова "Из пережитого". ("Энциклопедия сел и деревень". Москва, 2004 г. ). Что общего с помором? Поразительная внутренняя самостоятельность, граничащая с гордынею, небрежение законом, неискоренимое желание русской воли, не той конституционной свободы, как её мыслят в Европах, а именно мечтание вольного труда, как высшей жизненной цели, отрицание государственного регламента, понимаемого мужиком как насилие, беззаконие, тюрьма без решетки, когда за каждый шаг без дозволения мыслится препона, угроза, штраф, всякая перетыка и пересека… И такой породы людей на грани веков обнаружилось немало, они и явились тем горючим материалом, который жертвенно был брошен в костер революции ради обретения Закона Правды, но когда потухли головни, залитые кровью невинных, и рассеялся горький дым, и приостыл угар торжества, то вокруг кострища, где обуглились национальные заповеди и повыгарало религиозное чувство, вдруг обнаружились чужие для России люди в кожанках с револьверами, успевшие ловко присвоить право распоряжаться жизнью ещё живых.

Михаил Петрович Новиков появился на свет тоже в 1870 году в селе Боровково Лаптевской волости Тульской губернии. В детстве был чрезвычайно религиозным, мечтательным ребенком, пел в церковном хоре, помнил многое из служебников, любил отпевать покойников, сутками ведя канон у гроба новопреставленного, не боясь мертвеца, чем приводил односельчан в удивление. Учился "самоукой", но грамота ему доставалась чрезвычайно легко и впервые он споткнулся в вере, читая Бытийные книги. "Они не отвечали на мои детские любопытные вопросы: кем и когда сотворен мир, есть ли Бог и во скольких лицах, где Он живет и что делает, есть ли во мне видимая душа и чем её спасти от адских мучений?" В армии новобранец легко выбился в старшие писарчуки, по его позднейшему признанию, он мог бы выслужиться, при его-то уме, трезвости и старании, в надворные советники и стать барином, навсегда выломиться из "презренного" крестьянского сословия, но даже сама мысль вдруг оказаться в барах, получить власть над своим братом-мужиком, отбивала всякую охоту к дальнейшей службе и толкала на самые жертвенные, "недальновидные" поступки. Крестьян он ценил высоко, как кормильцев народных, как незыблемую основу Отечества, но и плакал по ним, и презирал за грубость жизни, невоздержность, пьянство и склонность к мистике и суевериям. Отчуждение к барину за его "лишность" в этой жизни, за неумение жить переросло с годами в отвращение к дворянству и к мысли полного его искоренения. Новиков обращался к господам, которые пытались учить деревню: "… Вы сами без мужика и трех дней прожить не сумеете. Ни хлеба вы не добудете, ни щей ваши бабы не сварят, да, пожалуй, и белья одеть не сможете. Вам поэтому не о нас надо думать, а о себе нужно. Нужно думать о том, как бы привыкнуть жить не барином, а просто человеком". Новиков носил в себе учительство, как небесный дар. Позднее он и Сталина пытался наставлять, как верно устроить в Кремле "совместно со всеми крупными вождями" настоящую коммуну в две тысячи человек, чтобы и сам Сталин и тов. Калинин лично участвовали в ней и своим примером показали бы русскому народу, как устроить в России коммунальную жизнь.