Газета Завтра - Газета Завтра 47 (1199 2016)

«Щекотливым был для нас вопрос,- продолжает автор, - о «внезапности» нападения на СССР. Кейтель и Йодль подтверждали, что Гитлер (а они? - В.Б.) тщательно готовился к войне против СССР, и советская разведка не могла не знать об этом». У него выходит, что судили не немецких руководителей, а советских: как же, мол, это вы прозевали нападение, коли разведка все знала? Действительно, знала и докладывала, но Сталин хорошо помнил походы Антанты против молодой Советской России, понимал, как легко всему Западу вновь сплотиться для такого похода и, принимая надлежащие оборонительные меры в виде переброски больших войск на запад страны и частичного призыва в армию, однако же больше всего опасался предстать перед миром в образе агрессора, зачинщика войны. А тут ещё Гесс только что улетел в Лондон. Зачем? Ясно, что с целью привлечь Англию к войне против России. А тут ещё Черчилль, организатор тех давних походов Антанты, предупреждает о нападении немцев, будучи сам после капитуляции Франции уже год один на один против Германии, смертельно заинтересован в этом нападении. И 22 июня 1941 года стал счастливейшим днем в жизни Черчилля: Англия спасена! Вот и осторожничал Сталин, может быть, перестарался. Отсюда и «внезапность нападения». Но повторяю, тов. Славин: в Нюрнберге судили не нас, а немцев.

Однако он не останавливается и перед тем, чтобы еще раз уж окончательно поставить оккупантов и нас на одну доску: «А самое главное в списке запретного для СССР, -пишет он,- было общественно-политическое устройство Страны Советов, которое могло вызвать нежелательные дискуссии». Тут уж отчетливо видны прозрачные уши антисоветчика. Какие дискуссии? С какой стати они могли возникнуть в ходе процесса над немецкими военными преступниками? Ну, разве кто-то задался бы вопросом: почему буржуазное общественно-политическое устройство Польши, Франции, Бельгии и еще полдюжины стран рухнули под ударом фашизма, а социалистическое устройство СССР не только выстояло, но и отбросило фашистскую орду и заставило её подписать акт о безоговорочной капитуляции?

Продолжая попытку дискредитации процесса, автор пишет: «Спорные, а порой и недостоверные факты принимались по предварительной договоренности на веру, в то время как многие очевидные вовсе не принимались во внимание». В качестве особенно характерного примера такой вопиющей несправедливости по отношению к убийцам указывает на смертный приговор генерал-полковнику Альфреду Йодлю, заметив при этом, что «именно он подписал капитуляцию Германии в Реймсе». У многих читателей, особенно молодых, это может вызвать недоумение: какая капитуляция в Реймсе? Действительно, бои еще шли, и никакой капитуляции не было, а 7 мая 1945 года состоялась предварительная процедура, на которой Йодль и впрямь подписал некую бумагу. Но какая же это капитуляция, если в её процедуре не принимал участия ни один высокий представитель Главного командования СССР? Это была всего лишь попытка наших союзничков перехватить инициативу и хотя бы уже тогда несколько оттеснить нас от победы. Как только Сталину стало известно об этом, он заявил: «Никакой самодельной капитуляции! Она состоится завтра и не в Реймсе, на земле Франции, а на родине фашизма – в Берлине, и с немецкой стороны акт подпишет не заместитель Кейтеля генерал Йодль, а сам фельдмаршал Кейтель, с советской – маршал Жуков, мой заместитель». Так 8 мая все и произошло, о чем А.Славин и не упоминает, считая достаточным Реймса.

В недоброкачественности процесса автор хочет убедить нас на примере с Йодлем. Ах, как с ним поступили несправедливо! Он же «сугубый штабист, и не отвечал непосредственно за те зверства, которые творил(!) вермахт во время боевых действий». Во-первых, он творил это главным образом и больше всего во время отсутствия боевых действий. Во-вторых, никто из 20 подсудимых «не отвечал непосредственно за зверства». И судили их не за зверства сами по себе, а за государственную организацию их. Тех же, кто занимался этим лично и непосредственно на советской земле, выявляла Чрезвычайная Государственная комиссия, в которую входили член Политбюро А.Жданов, академики Н.Бурденко, Главный хирург Красной Армии, Е.Тарле и Т.Лысенко, а также писатель Алексей Толстой и митрополит Николай.

Так вот, говорит, Йодль был «сугубый штабист», имеющий дело только с военными картами да сводками боевых действий, а вермахт «вообще не был признан преступной организацией». Мало того, в 1953 году, пишет Славин, на каком-то «последующем процессе» (что, была «вторая серия» Нюрнберга?) еще и оправдали Йодля, признали ни в чем невиновным. Наконец, приводится еще и такой оправдательный довод безо всяких комментариев, словно так оно и было: «Йодль на допросах утверждал, что СССР готовился первым нанести удар по рейху и что война была превентивной». Это ли все не свидетельство дикой несправедливости Нюрнбергского процесса!

Хватит? «А вот ещё пример. Ганс Фриче, заместитель Геббельса, вышел невиновным, а его подчиненный англичанин по национальности Уильям Джойс был англичанами повешен за измену, хотя давно уже не был подданным его величества». Это поразительно для взрослого журналиста. А разве немецкие преступники были советскими подданными, когда их осудил советский суд? Разве генерал Власов был советским гражданином, когда его казнили?

Из этого набора нелепостей я на сей раз ограничусь ещё замечанием лишь о вермахте. Да, он не был признан преступной организацией, как СС или гестапо, но из этого вовсе не следует, что он не имел никакого отношения к истреблению миллионов. Вермахт не был признан преступной организацией только потому, что это было невозможно совсем подругой причине. В вермахте служили миллионы, миллионы и миллионы немцев, в сущности, это было огромное ядро немецкого народа. К началу 1945 года в вермахте числилось 9 млн.420 тыс. человек. А ещё с 1939 года до конца войны – 13 млн. 450 тыс. убитых и раненых, у большинства которых, конечно, были родители, жены, дети… Именно с ними, живыми и мертвыми, мы и воевали, а не с нацистской партией, которая да, присутствовала при этом, играла свою роль и была объявлена преступной. И если такую огромную часть народа признать преступниками, то как дальше жить, как строить отношения с немецким народом, с Германией? А ведь такова была насущная необходимость! Именно в этом смысл непонятых Славиным мудрых слов Сталина в приказе 23 февраля 1942 года: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, германское государство остаются». Недавно эти слова очень к месту напомнил по телевидению одному немецкому журналисту всё помнящий Сергей Кургинян. Ну, вообразите себе: преступный немецкий народ, преступное германское государство. Черчилль так и считал, настаивая на расчленении Германии, но Советский Союз пойти на это не мог.