Газета Завтра - Газета Завтра 21 (1173 2016)

При этом особой головной болью натовских генералов является наша Калининградская область, оказавшаяся после распада СССР в тылу у натовской восточноевропейской группировки. Зенитные комплексы С-400 и противокорабельные комплексы "Бастион", размещённые там, в сочетании с ударным комплексом "Искандер" способны создавать для натовских войск обширные "зоны запрещённого доступа", покрывающие огромные морские и сухопутные территории.

"У России есть зенитные и противокорабельные комплексы наземного и морского базирования, а также боевые самолёты, размещенные в Калининградской области и других регионах страны, которые могут покрывать огромные районы", — сообщил недавно западным журналистам высокопоставленный представитель НАТО. Странные они всё-таки, эти европейцы. Как будто это стало известно только вчера! Как будто Москва в течение последних десяти лет сто раз не предупреждала Брюссель и Вашингтон, что она даст адекватный ответ на попытки Запада закрепить своё военное преимущество над Россией, возникшее после развала СССР!

Вот теперь, постепенно, миру становятся понятны масштабы этого русского ответа. Теперь Европа оказалась лицом к лицу с нашей военной группировкой, насчитывающей сотни тысяч военнослужащих и многие тысячи единиц бронетехники, боевой авиации, высокоточных баллистических и крылатых ракет. А к моменту окончания программы перевооружения в 2020-м году её состав, вдобавок, массово пополнится такими образцами вооружения, аналогов которых у НАТО нет и в ближайшие 10-15 лет не предвидится…

Похоже, масштаб происходящих перемен всё-таки начинает доходить даже до неповоротливых мозгов большинства западных "стратегов". Не зря, видно, в мае 2016 года высокопоставленный натовский генерал — пожелавший, впрочем, остаться неизвестным — заявил в беседе с корреспондентом влиятельной газеты "Файнэншл Таймс", что в случае конфликта с Россией "силы быстрого реагирования НАТО будут разгромлены ещё до того, как приготовятся к бою к востоку от Одера". Что ж, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Возможно, это запоздалое прозрение заставит, наконец, натовских стратегов прекратить нагнетание международной напряжённости и понудит Вашингтон всерьёз учитывать национальные интересы России.

Хотя, честно говоря, надежд на такой поворот событий намного. Поэтому, думаю, нам стоит забыть про "мир, дружбу, жвачку" и сосредоточить свои усилия на том, чтобы "русский бронепоезд", всегда стоящий, как известно, на запасном пути, был готов в любой момент тронуться в путь. На запад, на запад, на запад…

Мне при этом невольно вспоминаются слова старой военной песни "Солдаты — в путь!". Это песня была очень популярна в послевоенную сталинскую эпоху. Мне, мальчишке, её часто пел отец, прошедший войну от рядового танкиста до майора, начальника разведки танкового полка.

Пусть враги запомнят это

Не грозим, но говорим:

Мы прошли, прошли с тобой полсвета

Если надо повторим…

Похоже, придётся-таки повторить. Уж слишком забывчивы стали натовские генералы и высокопоставленные еврочиновники в Берлине и Праге, Будапеште и Вене, Варшаве и Братиславе. Впрочем, даже худой мир, конечно, лучше доброй ссоры. Жаль только, что под воздействием Вашингтона и Брюсселя он становится с каждым годом всё хуже и хуже…

Фото: Зенитно-ракетный комплекс "Тор"

Озёрное чудо

Михаил Тарковский

литература Русское Культура Общество

о творчестве Анатолия Байбородина

Огромная земля русская требует летописи, свидетельства, а главное любви, выраженной в сокровенном слове, где драгоценность – не тот или иной факт бытия, а вклад человечьей души, её раскрытие в жертвенной тяге к родному. Велико и недосягаемо святоотеческое наследие, но сейчас поведём речь о литературе земной, светской, тихим подмастерьем глядящей на заоблачные белки духовного слова.

Тёплая и благодатная средне-русская равнина многоголосно и соборно выговорилась голосами девятнадцатого века. Орловские, Тульские, Воронежские земли так напитали даль голосами Лескова, Толстого, Бунина, такой густоты настой оставили в осенней воде дворянской литературы, что, когда приезжаешь, сквозь будничный пропылённый облик, с трудом узнаёшь черты, выведенные когда-то по юной душе алмазным будто резцом.

Странным островом проплыл Санкт-Петербург, явив непостижимые образы Гоголя и Достоевского, сколь призрачные, столь зримые и великие. А Волга… Дон… Да каждая водная жила, каждая губерния Средней России так выражена в исповедном слове, что кажется ни к чему и браться за перо – всё уже сказано… А главное, задана планка.

Но как разговорилась в двадцатом веке Вологодчина! С какой силой крестьянское слово прямой речью земли влилось в реку литературы и стало её фарватером, стрежью, быстерью.

К Востоку слабеют наслоения слова, и не столь тощеватей литературные грунты, сколь меньше городов и гуще леса. Просторней дышится сочинителю, уже не толкающему локтем собрата, не чующего под боком ревнивого дыхания. Щедро дарит Россия-Матушка ношу отвечать за край или область, как Аксаков и Даль за Оренбуржье, как Бажов за Урал.

А дальше за Камень?..

Чем реже человечьи скопления, чем безмерней, болотистей и солоней вёрсты – тем дороже тепло очага, человечья близость. Пласты земной плоти отмежёваны речными телами будто в послабление душе, в пощаду, чтоб удалось хоть как-то уложить-оприходовать простор… Иртыш с Тоболом, Обь с Катунью и Бией… Солончаки, степи, тайги… А к Востоку за Батькой Енисеем и вовсе мерзлотный камень, скупой и суровый кряж восстаёт в щетине тайги и так и тянется волнистым громожденьем до края света…

И огромными материками простираются духовные миры, ухожья, как зовут ангарцы охотугодья. У каждого свой хранитель, своё отражение, своя пресветлая тень на литературном небосводе. Купол Шукшинской души как незримый оберег над Алтаем… А за ним сердце России, невообразимый пласт Енисейской земли, почти четыре тысячи дымных горных вёрст от Монгольской границы до Диксона… И её то светлая, то горестная сень в причудливом дышащем слове – Виктор Петрович Астафьев… И наконец Байкал с бирюзовой Ангарой – ухожья того, чей промысел только высвободился от земных путей и путиков, оставил незатянутой шов, то и дело стреляющий в сиротеющих душах.

Велика Сибирь, а берёзовые околки рассказов, кедрачи повестей всё как-то по югу лепятся. Где пообжитей. Север с жемчужными Путоранами Астафьевым обживался вскользь, но зато бригадно и честно осваивался норильскими писателями. И Эвенкия не смолчала, выплатила литературный ясак народным словом тунгуса Алитета Немтушкина.