Газета Завтра - Газета Завтра 20 (1172 2016)

Андрей ФЕФЕЛОВ. Недавно бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт назвала Россию "всего лишь Бангладешем с ядерным арсеналом". Конечно, мы можем не обращать внимания на этот лай, но мы знаем, как работают современные СМИ: они перемалывают сознание миллиардов людей, создавая путём тотальной пропаганды фальшивые образы. В данном случае книга об Улановой — ответ всем "клеветникам России", о которых писал Александр Сергеевич Пушкин. Именно поэтому, я думаю, книга об Улановой актуальна и важна сегодня. Но расскажи, почему книга важна для тебя? Она же не случайно появилась. Она родилась сначала в твоём сознании, в душе, а потом воплотилась в явь в виде такого роскошного фолианта.

Марина АЛЕКСИНСКАЯ.Ты знаешь, книга могла появиться и два года назад, во всяком случае, должна была появиться много раньше. Но она появилась сегодня. И, думаю, не случайно. Ибо сегодня мы как-то особенно остро ощутили мощь России, красоту России и своё историческое место на своей русской земле. И книга об Улановой оказывается — во всяком случае, для меня — знамением восхода солнца над всей тьмой либеральной пропаганды, технологии которой в России были мощны и, наверное, продолжают оставаться настолько мощными, что превращают русского человека в подобие дикаря, недочеловека. Эти технологии включились в работу со всей агрессией и откровенностью в 90-х, и с их помощью, как с помощью пушек, с пьедесталов нашего мира, нашего государства стали сбивать, прежде всего, наших кумиров. Наших величайших русских артистов, наших советских богов. Причём делали это не мадлены олбрайты, а советские — я хочу подчеркнуть: советские — критики, что вчера воспевали спектакли по пьесам Шатрова или Гельмана, а сегодня стали специалистами в опере, в балете, "випами" Большого и Кировского театров. Одной из главных мишеней была Уланова. И я хорошо помню, как у меня состоялся разговор с неким господином, я даже не очень понимала, кто он. Была светская беседа, и я говорила, что Уланова — величайшая русская балерина. На что незамедлительно получила отпор. Мне преподали урок: Уланова — креатура советской власти, спасу не было при советской власти от Улановой, и, если по гамбургскому счету, то Уланова — никакая не балерина. Меня позабавила такая точка зрения, но, безусловно, забава эта была не из сладких… И вот вышла книга об Улановой. Теперь мы понимаем: либеральные технологии устарели. Как устарели и обезличились их образы.

Очевидцы рассказывали мне, как частенько в Большом театре появлялся некий престарелый господин, занимал всегда одно и то же место в первых рядах партера. Этот ценитель балета, в сером потёртом пиджачке, был не кто иной, как Арманд Хаммер. Тот самый Хаммер, что вывозил из СССР драгоценности царского Двора России, в обмен на бракованные паровозы. И мы до сих пор храним о том сокровенное молчание. Двадцать лет назад нам казалось, что Олбрайт — аристократия, а США — страна чудес. Но теперь-то, после стирания Америкой с лица Земли государств и после выступления России в качестве мощной защиты, мы отлично понимаем, кто они и кто мы. И, тем не менее, попытки осквернения русской культуры с повестки дня не уходят.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Самый выгодный способ шельмования русской культуры и деятелей русской культуры — через проникновение в их личную жизнь, в их постели….

Марина АЛЕКСИНСКАЯ.Совершенно верно, и эта технология тоже родом из 90-х. Отличился Алексей Симонов, сын классика советской литературы Константина Симонова, который в своей статье написал, что знаменитый бег Улановой-Джульетты есть воспоминание балерины об аборте. Иными словами, всё то, что Улановой было чуждо, всё то, что рядом с Улановой представить было невозможно при её жизни, — всё это полилось потоками грязи уже в конце жизни Улановой и после её смерти. И вот, в годы работы над книгой, я думала о том, что имя Улановой было и остаётся полем брани. И если в 90-х Уланову сбросили с пьедесталов как креатуру советской власти, то в "нулевых" стали на пьедесталы возвращать. Причём одни и те же лица. Правда, уже под другой оптикой. Конечно же, — стали говорить, — Уланова — креатура советской власти, но она страдала при этой власти, она впервые почувствовала себя человеком чуть ли не в Аргентине, на гастролях. А в 30-е годы просто дрожала перед Сталиным…

Андрей ФЕФЕЛОВ. Всё-таки в чём значимость Улановой, кроме того, что она была гениальной балериной? Ведь ярких имён, гениальных балерин в русской культуре было немало.

Марина АЛЕКСИНСКАЯ.Это действительно загадка: почему Уланова является таким феноменом русской культуры, русского балета. Конечно, я много разговаривала об этом с людьми, которые видели Уланову на сцене, в жизни, знали её. И мне чрезвычайно дорого высказывание Аллы Осипенко. "Вот есть Павлова, Кшесинская, Спесивцева, — говорит Осипенко, — а есть Уланова. Есть Плисецкая, Дудинская, Шелест, — а есть Уланова. То есть Уланова — всегда отдельно". Так что такое Уланова? — спрашиваю я. И слушаю рассказ, как в 1946 году Уланова, уже солистка Большого театра, приехала в Кировский театр и выступила в балете "Жизель". С Константином Сергеевым, своим первым партнёром. И Алла Осипенко, ещё юная балерина, смотрит этот спектакль, потом встаёт с места и на диванчике в аванложе обливается слезами. "Потому что на сцене, — продолжала рассказ Осипенко, — было уже что-то другое. Мистика? Во всяком случае, происходящее на сцене уже трудно было назвать балетом". Так говорит, замечу, балерина. И второй момент. Знаменитый бег Улановой в балете "Ромео и Джульетта". Сколько балерин пытались повторить этот бег, ведь это неотъемлемый рисунок хореографии. Но как только бежала по сцене Уланова, в зале начиналось сумасшествие. Оркестра не было слышно! Зал ликовал, рыдал, снова ликовал.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Называется катарсис.

Марина АЛЕКСИНСКАЯ.Раиса Стручкова рассказывала мне, как, уже будучи солисткой Большого театра, приходила с другими балеринами на репетиции, хотела перенять технику Улановой. "Но куда там! — рассказывала она. — Глядя на Уланову, мы забывали обо всём, мы не могли повторить ни одного движения. Мы смотрели на Уланову, как на икону". Так кто же такая Уланова? Для себя я так сформулировала ответ: Уланова — балерина, которую выбрали для ведущих партий: Ростислав Захаров для балета "Бахчисарайский фонтан", Леонид Лавровский для балета "Ромео и Джульетта". И выбрали Уланову в то время, когда русский балет нужно было извлечь из пропасти надругательств тех же олбрайт. Десятилетие под стягом "Интернационала", с которым Айседора Дункан носилась босиком по сцене Большого театра, уничтожало одухотворённость, роскошь, изящество русского балета. Пока, наконец, в 28-м или в 29-м году Сталин не произнёс догмат советского искусства — социалистический реализм. А что такое социалистический реализм? Искусство прорыва, преодоления, устремлённости к мечте, и потому оно в своих наивысших проявлениях — искусство божественное. В живописи — это полотна "большого стиля" Дейнеки, Пименова, в балете "большой стиль" — это драматический балет, его олицетворяет собой как раз Уланова. С Улановой драматический балет родился, с триумфом заявил о себе на весь мир, с уходом Улановой со сцены драматический балет ушёл со сцены. Ибо уже никто никогда не смог сделать то, что делала Уланова. А что делала Уланова? Она этот балет одухотворяла. Уланова являлась, по сути, заложником Духа. И этим объясняется её поведение и на сцене, и вне сцены. Вне сцены — сдержанность, молчание, существование вне быта. Она должна была хранить свою форму. На сцене Уланова, одухотворяя балет, одухотворяя хореографию, являла собой балерину Духа.