Газета Завтра - Газета Завтра 18 (1170 2016)

Ещё более значимым общинный дух был в крестьянских низах российского общества. Все члены русской общины, даже ещё не родившиеся, были гарантированно обеспечены земельным участком пусть не лучшего, но, главное, не худшего, чем у других, качества. И в представлении русского мужика это отвечало справедливости. А вот от частного собственника с его навыками присвоения и жаждой накопления справедливости ожидать не приходилось, из-за чего этот базовый институт "цивилизованной экономики" не вызывал в народе ни оптимизма, ни одобрения. К тому же само понятие собственности для человека с общинной психологией было неразрывно связано с трудом. Любые имущественные приобретения без трудовых усилий считались незаконными и несправедливыми. А частное владение землёй, недрами, водами вообще рассматривалось как невозможное, поскольку эти богатства не являются продуктом человеческой деятельности. Отсюда проистекало и пренебрежительное отношение русского народа к гражданско-правовым нормам и законам, обслуживавшим институт частной собственности.

Большую часть старообрядцев России составляли беспоповские толки, растворённые в никонианских общинах. Беспоповцы пользовались в народе нравственным влиянием и окрашивали всю невнятную "паству" в оттенки особого "внеконфессионального" православия с доминированием принципов солидарных, коллективистских. Именно из этой среды формировался русский пролетариат — эти вчерашние крестьяне вовсе не из марксистских книжек, а из родной среды почерпнули убеждение, что узаконить собственность может только труд, а следовательно, заводы и фабрики, создававшиеся руками нескольких поколений их единоверцев, принадлежат им, а никак не номинальным владельцам. Важно отметить, что пролетарские низы к концу XIX века приблизительно на 80% составляли старообрядцы-беспоповцы — возникавшие фабрики и заводы вбирали потоки староверов из Центра, с Поволжья и Урала, из северных районов. Каналы староверческих согласий (землячества) выступали в роли своеобразных "кадровых служб". После революции 1917 года именно из среды этих "сознательных рабочих" происходило рекрутирование новых народных партийных кадров, "ленинский призыв", "второе завоевание души рабочего класса" и т.д. Проделанный мной анализ показывает, что именно беспоповцы составили основу того "сталинского" поколения управленцев и партработников, которое поддавливало снизу "ленинскую гвардию" и в конечном счёте вытеснило её из власти. Бродившие в низах раскольничьи представления об устройстве жизни после революции вышли на поверхность, обретя статус государственных.

Хозяйственно-управленческой модели, сформированной расколом, был брошен вызов в 50-е годы ХIХ века. Главный удар был направлен на купечество, по имперскому законодательству — на владельцев предприятий и мануфактур, которые создавались, однако, на средства раскольничьих общин. Отныне попасть в купеческие гильдии могли только те, кто принадлежал к синодальной церкви или единоверию; все русские купцы обязывались предоставить свидетельства об этом от православных священнослужителей; в случае отказа предприниматели переводились на временное гильдейское право сроком на один год. В результате всё староверческое купечество оказалось перед жёстким выбором: лишиться всего или поменять веру; большинство склонялось (или делало вид, что склонялось) к последнему варианту.

Главным последствием государственно-церковной регистрации стало то, что купцы-староверы и члены их семей в правовом отношении оказались полностью привязаны к своим торгово-промышленным делам. Теперь сменить собственника по инициативе раскольничьих наставников или советов стало гораздо сложнее, чем прежде: решения каких-то малопонятных и нелегитимных структур власть, даже с учётом немалой коррупции, не признавала. Более всего это коснулось крупных коммерческих предприятий, ставших слишком заметными, чтобы без законных на то оснований проводить смену легальных владельцев.

В среде старообрядцев сформировалась прослойка управленцев раскольничьей собственностью и капиталами, стремительно вживающихся в роль подлинных хозяев вверенных им активов. Николаевский запрет на веру фактически привел к образованию многих предпринимательских династий крестьянского происхождения. В результате этих процессов на экономической арене России появляется мощная группа купеческой буржуазии. Переход этих купцов в новое состояние по своему масштабу и последствиям может быть сравнен с "чубайсовской приватизацией" 90-х годов, когда в одночасье на руинах советской экономики вырос целый класс "эффективных собственников". Сам факт такого перехода не мог остаться незамеченным и неоцененным в старообрядческой среде — и отношение рядовых раскольников к тому "капитализму", который начал складываться в России во второй половине XIX века, нельзя рассматривать иначе, как резкое неприятие: узурпация общинной собственности, несправедливость и последняя степень апостасии.

Однако вышедшие из крестьян капиталисты настойчиво стремились встроиться в новые экономические реалии, формирующиеся под контролем власти. При этом уже через несколько десятилетий начался небывалый приток в Россию иностранного капитала. На этом фоне произошло резкое усиление петербургских банков — давних соперников промышленников Центра, Поволжья в борьбе за первенство. Это обстоятельство имело ключевое значение для хода последнего отрезка отечественной истории, вплоть до 1917 года. Купеческая буржуазия больше не желала оставаться заложницей правящей бюрократии: необходимость выживания актуализировала её потребность в активных действиях (раскольничья кровь всё-таки!). Купеческая элита решительно распрощалась со славянофильскими идеями о возможности развития на монархической почве. Взамен она начала осваивать новые политические рубежи, связанные с ограничением власти и утверждением прав и свобод, которые устанавливаются конституционно-законодательным путем, а не по верховной воле. Имена Морозовых, братьев Рябушинских, Гучковых, Сабашниковых, С.И. Четверикова, И.Д. Сытина и др. приобретали всё большую известность в оппозиционных кругах. Следует признать, что представители купечества вели довольно гибкую политику. Они изначально не ограничивались посещением земских съездов, ясно осознавая, что реформаторского порыва интеллигентско-профессорской публики для продавливания нужных политических изменений будет недостаточно. А потому купечество предусмотрительно обратилось к радикальным элементам, которые концентрировались в кружках социал-демократов и социал-революционеров. Наличие этих связей делало купеческую буржуазию наиболее подготовленным участником развернувшихся политических процессов.