Андрей Фурсов - Мировая борьба. Англосаксы против планеты

В любом случае, успех Гитлера был успехом национал-социализма – и наоборот, а 1938 г. был пиком успеха. А затем у Гитлера, похоже, началось «головокружение от успехов», что называется «Остапа понесло». И поскольку с 1938 г. Гитлер, не доверявший генералам-аристократам, возложил на себя верховное командование вооруженными силами, понесло его в военном направлении, он утратил осторожность. Этому способствовало то, что Homo Hitler , в отличие от полных прагматиков Сталина, Черчилля, Рузвельта, был странной смесью романтизма и цинизма, склонной верить в собственные реакционно-романтические мифы (начитался в детстве романов Карла Мая?), стереотипы и представления.

В «Mein Kampf» Гитлер писал: «Если национал-социалистическому движению удастся полностью освободиться от всех иллюзий и взять себе в руководители одни только доводы разума, то дело может еще обернуться так, что катастрофа, постигшая нас в 1918 г., в последнем счете станет поворотным пунктом к новому возрождению нашего народа». От иллюзий не удалось освободиться ни движению, ни его фюреру, результат – катастрофа, худшая, чем в 1918 г.

Третий Рейх – последняя попытка имперского объединения континентальной Европы.События 1939-1941 гг. не стали вообще последней войной в Европе – агрессия НАТО против Югославии (а точнее, против сербов) не позволяет сделать такой вывод, – но она действительно стала последней попыткой объединить Западную и Центральную Европу в единое целое военно-политическим образом. Этот аспект Второй мировой войны, которая стала действительно мировой лишь в 1941 г., как правило упускается из виду. И то, что европейская война сначала превратилась в евразийскую, а затем – в мировую, т. е. обе эти войны стали реакцией на попытку создания Пан-Европы Германией, лишний раз свидетельствует и о «матрешечной» композиции и сложности последней мировой войны, и о том, что военно-политическое объединение Западной и Центральной Европы Гитлером (а вообще – кем угодно) не соответствовало интересам англосаксов по обе стороны Северной Атлантики, да и СССР тоже. В Европе в очередной раз скрестили оружие несколько различных иерархий мирового уровня.

«Я был последней надеждой Европы» , – скажет Гитлер незадолго до конца войны. На вопрос, надеждой какой Европы был Гитлер, дает Дж. Стейнберг: надеждой определенной части финансово-олигархической Европы, например, немецких Варбургов (банковское семейство с венецианскими корнями), кругов, которые представляли директор Английского банка лорд Монтэгю Норман и Ялмар Шахт. Оба стояли у истоков Банка международных расчетов (1930), целью которого, как считает К. Куигли, была мировая финансовая диктатура неофеодального стиля. Им-то и нужны были единая имперская Европа как поле деятельности. Отсюда – интерес к Гитлеру деятелей созданного в 1922 г. Панъевропейского союза. Стейнберг приводит следующую фразу Шахта, сказанную им в октябре 1932 г. своим «коллегам» по Союзу: «Через три месяца у власти будет Гитлер. Он создаст Пан-Европу… Только Гитлер может создать Пан-Европу».

С учетом изложенного выше, можно сказать: гитлеровский Рейх, помимо прочего, оказался и равнодействующей нескольких очень разных сил создать единую Европу – империю типа Карла Великого или Карла V Габсбурга, но на антиуниверсалистской (антихристианской), квазиязыческой основе (и это в христианско-просвещенческую эпоху) и таким образом не только сохранить, но и максимально усилить свои позиции в мире.

Речь не о том, чтобы снять с Гитлера историческую вину – здесь все очевидно. Не может быть прощения индивиду, считавшему возможным уничтожение целых групп по этническому принципу. Я уже не говорю о том, что как русский никогда не прощу того, что Гитлер готовил уничтожение огромной части моего народа, моей истории и моего будущего. Здесь отношение может быть только одно: «Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям… Надо их казнить… Не брать пленных, а убивать и идти на смерть» . Это – Андрей Болконский о французах накануне Бородина (хотя, напомню, французы, в отличие от Гитлера, не ставили задачу физического истребления славян).

Императив науки, теории – выяснение объективных обстоятельств, причин и следствий. Важно узнать не только кто исполнитель, но и кто заказчик, какова вся сеть заказчиков-исполнителей, важно знать не только, кто замкнул цепь, последнее звено, но выковал цепь в целом. Важно понимать, что Гитлер лишь замкнул некую цепь, не им выкованную, а возникшую объективно, по логике функционирования капсистемы и борьбы за господство в ней. О Германии 1939 г. можно сказать то же, что Гюстав Ле Бон сказал о Германии 1914 г.

Особенности Второй мировой: антропология.У последней мировой войны есть несколько особенностей, существенно и сущностно отличающих эту мировую войну от предыдущих. Одна бросается в глаза сразу: массовая жестокость в основе которой лежит, как заметил Б. де Жувенель, крайнее презрение к человеку. И это понятно. Будучи по-настоящему первой войной масс, а не просто народов, государств или наций (по-настоящему войной наций была война 1914-1918 гг.), последняя мировая война едва ли могла быть иной. И дело не сводится к тому, что поскольку в ней разрушению подлежали не только военные объекты, но и производственные вместе с инфраструктурой, то доставалось и мирному населению. Последнему в той или иной степени, особенно в случаях оккупации, доставалось всегда. Тем не менее, гитлеровская оккупация Европы существенно отличается, например, от наполеоновской (как массовая – от дворянской, контрреволюционная – от революционной, антипросвещенческая/квазиязыческая – от просвещенческой, квазиплеменная – от национальной и т. д.). Речь об ином – о принципиальном изменении отношения к человеку в массовом обществе, о формировании отношения к Homo Sapiens и Homo Christianis не как к личности и даже не как к индивиду, а как к проявлению демо-, антропо– или даже биомассы.

Ст. Лем заметил, что если инквизиция перед тем, как отправить человека на костер, стремилась добиться признания и покаяния – личностного акта, то в концлагерях шло уничтожение не личностей и даже не людей, а человекомассы. Одна человекомасса ( «они приходят как тысяча масок без лиц» . – К. Чапек о саламандрах) уничтожала другую.

Войны наемных армий XVII в. были страшней войн дружин; войны наций XIX – начала XX вв. – страшнее войн наемников. Вторая мировая война стала войной масс, в которой очень трудно было сохранить не только личностное, но и человеческое. Поразительно, насколько большому числу людей, словно услышавших фразу из гашековских «Похождений бравого солдата Швейка» «помните, скоты, что вы люди» , это удалось. Пожалуй, именно сохранение многими людьми человеческого следует считать самым мощным гуманитарным результатом войны, которая рассекла между собой и противопоставила не только государства и системы, но рассекла и сами эти системы и государства изнутри, противопоставив человека и массу, Homo Sapiens и Homo Saurus, Homo salamanderis .