Всеслав Зинькевич - «Несвядомая» история Белой Руси

Правительство БССР предприняло максимально возможные усилия для того, чтобы привлечь на свою сторону деятелей БНР. В 1923 году была объявлена амнистия для руководителей и рядовых участников «антисоветских национальных организаций и формирований, действовавших в период с 1918 по 1920 гг.». В Прагу, где обосновались Рада и правительство БНР, ездила представительная советская делегация во главе с «народным поэтом» Янкой Купалой, перед которой была поставлена задача убедить эмигрантов вернуться на родину. Со своей задачей делегация успешно справилась.

Отметим, что в рамках БССР было сделано всё, о чём мечтали бээнэровцы: созданы центральные и местные органы власти, в которых работали преимущественно уроженцы Белоруссии, проведена «белорусизация» всех образовательных учреждений, обеспечены тепличные условия для развития белорусской литературы, практически вытеснена из общественно-политического дискурса и массового сознания концепция триединого русского народа. Таким образом, у белорусских националистов (которые, напомним, придерживались социалистических убеждений) не было причин не сотрудничать с большевиками.

Для признавших советскую власть местечковых националистов открыл свои двери Институт белорусской культуры (Инбелкульт). Ключевые должности в нём заняли бывшие противники красных: Ян Середа (1-й председатель Рады БНР), Язеп Лёсик (2-й председатель Рады БНР), Александр Цвикевич (премьер-министр БНР в эмиграции), Степан Некрашевич (представитель БНР в Одессе) и другие.

Пожалуй, из всех сотрудников Инбелкульта наибольшего внимания к своей персоне заслуживает не раз упоминавшийся нами Вацлав Ластовский. Имея за спиной всего четыре класса народной школы, бывший председатель правительства БНР получил в Советской Белоруссии должности директора Белорусского государственного музея и заведующего кафедрой этнографии Инбелкульта, а после преобразования последнего в Белорусскую Академию наук стал её секретарём и обладателем учёного звания «академик АН БССР».

Академик АН БССР Вацлав Ластовский

Как учёный Ластовский прославился тем, что «обелорусил» одного из руководителей польского восстания 1863 года – Винцента Константы Калиновского. Белорусский историк Александр Гронский отмечает, что в статье «Памяти Справедливого», опубликованной 15 февраля 1916 года, Ластовский впервые изобразил польского мятежника в образе белорусского героя, не гнушаясь при этом откровенными подлогами. Например, в тексте Калиновского были слова: «Братья мои, мужики родные! Марыська, черноброва голубка моя», Ластовский же ничтоже сумняшеся переиначил их так: «Белорусы, братья мои родные! Белорусская земелька, голубка моя» [188]. С подачи Ластовского образ «белоруса Кастуся Калиновского» стал активно внедряться в общественное сознание при помощи советского агитпропа. Так, в 1928 году на советские экраны вышел один из первых белорусских фильмов, так и называвшийся – «Кастусь Калиновский». В финальной части данной картины содержалась такая сцена: «Восстание подавлено. Калиновский схвачен. Перед казнью с эшафота он обращается с прощальным словом к народу: «Слышишь, Беларусь! Верю – будет вольная Беларусь трудящихся, рабочих и селян!» «Слышим!» – звучит в ответ» [189].

В 1930-х годах многие местечковые националисты были репрессированы, поплатившись за своё сотрудничество с большевиками, однако идеи местечкового национализма в той или иной степени продолжали реализовываться на протяжении всего времени существования БССР.

Сегодня благодаря академику Ластовскому каждый гражданин РБ может набить татуировку с изображением польского мятежника и почувствовать себя «сапраўдным беларусам».

Раскол триединого русского народа посредством национального сепарирования белорусов и малорусов от великорусов был одним из ключевых пунктов большевистской политической программы. Мотив, побудивший большевиков создать на западе исторической России национальные республики – БССР и УССР, прекрасно сформулировал известный политический деятель начала XX века Василий Шульгин: «У большевиков в то время был свой расчёт. Они очень надеялись тогда на мировую революцию. С этой точки зрения всякие «национальные республики», которые «добровольно» вошли в СССР, были весьма удобны. Большевики рассчитывали, что по примеру Украинской (и Белорусской. – Прим. авт.) в СССР войдут Польская республика, Литовская, Латвийская и другие Прибалтийские, затем Чешская, Румынская, Венгерская, Австрийская, Болгарская, Сербская, Хорватская, Словенская – словом, все Балканские, а вслед за ними республики Германская, Французская и остальные Европейские, потом Англия и, наконец, Америка» [190]. Для достижения столь грандиозных целей Ленин и его соратники приняли решение демонтировать ключевые элементы русского национального строительства, проходившего в XIX – начале XX века: дореволюционная концепция большой русской нации, включающей великорусов, малорусов и белорусов, была отброшена, а белорусский и украинский национализмы – легитимированы.

Но была одна проблема: подавляющее большинство жителей созданных большевиками БССР и УССР обладали русским самосознанием. В Белоруссии интеллигенция в основном придерживалась западнорусской идеологии и определяла свою национальность по формуле «я белорус, а значит – русский». В крестьянской среде доминировала конфессиональная идентификация; белорусский этнограф Е.Ф. Карский в 1903 году писал: «На вопрос: кто ты? простолюдин отвечает – русский, а если он католик, то называет себя либо католиком, либо поляком» [191].

Для реализации в БССР националистического проекта большевикам необходимо было сломать через колено подавляющее большинство белорусов, которые не видели необходимости в национальном обособлении от великорусов. И они это сделали. В 1920-х годах, в рамках политики «белорусизации», сепаратная белорусская идентичность была внедрена сверху методами административного нажима. В союзники советская власть призвала немногочисленных, но пассионарных местечковых националистов, которые стали видными советскими чиновниками и вместе с большевиками осуществили масштабную индоктринацию белорусского населения в самостийном духе, используя для этого официальный агитпроп и систему школьного образования.

Проводимая большевиками и местечковыми националистами политика «белорусизации» предполагала внушение белорусам особого, нерусского самосознания, внедрение в общественную жизнь белорусского литературного языка, а также создание и тиражирование национального мифа, основанного на идее этнической обособленности белорусов от великорусов. Белорусы в трактовке национал-коммунистов представали в образе несчастного и обездоленного народа, угнетённого в период существования Российской империи великорусскими эксплуататорами, а потому нуждающегося в защите от «того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника» (Ленин).