Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

И еще огромное спасибо моему агенту Меррили Хайфец, моему американскому издателю Дженнифер Брель, моему британскому издателю Джейн Морпет и – всегда и вовеки – Аманде Палмер, моей прекрасной жене.

Нил Гейман

Я верю, что идею трудно убить, потому что идеи невидимы, очень заразны и очень проворны.

Я верю, что вы вольны противопоставлять свои собственные идеи тем, которые вам не по душе. У вас есть полное право доказывать, объяснять, истолковывать, спорить, обижать, оскорблять, злиться, высмеивать, воспевать, сгущать краски и отрицать.

Я не верю, что в попытках остановить распространение неприятных вам идей имеет смысл сжигать, стрелять и взрывать, разбивать людям головы камнями (очевидно, чтобы нехорошие идеи вышли наружу), топить несогласных или даже завоевывать их города. Все это не поможет. Идеи – точь-в-точь как сорняки: прорастают там, где их не ждешь, и потом от них уже не избавиться.

Я верю, что подавление идей только способствует их распространению.

Я верю, что люди, книги и газеты – это носители идей, но сжигать людей, которые забрали себе в голову какую-то идею, так же бессмысленно, как бомбить газетные архивы. Попросту говоря, уже поздно. С идеями всегда так: они всегда на шаг впереди. Они уже пробрались людям в головы и сидят там, дожидаясь своего часа. Их передают друг другу шепотом. Их пишут на стенах под покровом ночи. Их воплощают в рисунках.

Я верю, что идея не обязана быть правильной, чтобы иметь право на существование.

Я верю, что вы имеете полное право веровать всей душой, что образы божества, пророка или человека, которые вы чтите, священны и непорочны, – точно так же, как я сам имею полное право веровать в святость слова и святость права на насмешки, замечания, споры и выражение собственных мнений.

Я верю, что у меня есть право ошибаться – и в словах, и в мыслях.

Я верю, что вы можете бороться с этим, выдвигая свои аргументы или попросту не обращая на меня внимания, – и что сам я могу точно так же бороться с теми ошибками, которые, по моему мнению, допускаете вы.

Я верю, что у вас есть полное право придерживаться мнений, которые я нахожу оскорбительными, глупыми, нелепыми или небезопасными, и что вы вправе высказывать, выражать на письме и распространять эти мнения сколько угодно. Я же, со своей стороны, не имею права убивать и калечить вас или отнимать у вас имущество и свободу только потому, что ваши идеи кажутся мне опасными, обидными или попросту отвратительными. Возможно, и вам некоторые мои идеи кажутся сущей мерзостью.

Я верю, что в войне между пушками и идеями в конце концов победят идеи. Потому что идеи невидимы, и очень живучи, и даже иногда на поверку оказываются правильными.

Eppur si muove : и все-таки она вертится!

Отрывок из этого эссе был впервые опубликован в газете «Гардиан» 19 января 2015 года, с иллюстрациями Криса Ридделла. Полностью впервые опубликовано в журнале «Нью Стейтсмен» 27 мая 2015 года, с иллюстрациями Дэйва Маккина .

Очень важно, чтобы люди вам говорили, на какой они стороне и почему – и стоит ли ожидать от них пристрастности. Эдакая декларация членских интересов. Итак, я намерен поговорить с вами о чтении. И рассказать о том, как важны библиотеки. И даже предположить, что чтение художественной литературы, чтение удовольствия ради – одна из важнейших вещей, которыми вообще может заниматься человек. Сейчас я буду от всего сердца призывать вас понять, что такое на самом деле библиотеки и библиотекари, и спасти то и другое.

И в этом вопросе я очень пристрастен – невероятно и очевидно: я – писатель, и в том числе автор художественной литературы. Я пишу для детей и для взрослых. Вот уже около тридцати лет я зарабатываю на жизнь словом – в основном выдумывая всякие вещи и потом записывая их. В моих прямых интересах, чтобы люди читали – и читали художественную литературу; чтобы библиотеки и библиотекари продолжали жить и помогали воспитывать любовь к чтению и к тем местам, которые предназначены для чтения.

Так что да, я пристрастен как писатель.

Но в еще большей – и гораздо большей! – степени я пристрастен как читатель. И даже еще более пристрастен – как гражданин Великобритании.

И сегодня я выступаю с этой речью под эгидой Агентства по чтению, благотворительной организации, миссия которой – предоставить всем и каждому равные шансы в жизни, помогая стать уверенным и увлеченным читателем книг. Эта организация поддерживает образовательные программы, библиотеки и частных лиц, а также неприкрыто и безо всякого удержу поощряет сам акт чтения. Потому что, как уверяют эти люди, когда мы читаем, все вокруг меняется.

И вот об этих-то переменах, об этом-то акте чтения я и хочу поговорить с вами сегодня вечером. Я хочу поговорить о том, что делает с нами чтение. И для чего оно вообще нужно.

Как-то в Нью-Йорке я слушал чье-то там выступление о строительстве частных тюрем – эта отрасль переживает сейчас в Америке период колоссального роста. Тюремная индустрия тоже должна планировать свое будущее развитие: сколько камер ей понадобится в следующем году? Так вот, они обнаружили, что предсказать это очень легко – с помощью простейшего алгоритма, основанного на статистике: какой процент десяти– и одиннадцатилеток не умеет читать (и уж конечно не знает, что такое чтение ради удовольствия).

Это не однозначное соотношение: нельзя сказать, что в поголовно грамотном обществе нет преступности. И все же корреляции очень реальны.

И, мне думается, некоторые из них, самые простые, основаны на чем-то прямо-таки невероятно простом. Грамотные люди читают художественную литературу, а художественная литература нужна для двух вещей. Во-первых, это стартовый наркотик, подсаживающий на чтение. Желание узнать, что там будет дальше, перевернуть страницу; тяга продолжать, как бы ни было тяжело, потому что кто-то попал в беду, и теперь вы просто обязаны узнать, чем оно все закончится…

…вообще-то это очень серьезная тяга. Она заставляет людей учить новые слова, думать новые мысли, не сдаваться. И открывать для себя, что чтение само по себе уже приносит удовольствие. Стоит это почувствовать, и вам останется одна дорога – читать все подряд. Чтение само есть ключ. Несколько лет назад поднялся было какой-то шум (впрочем, совсем ненадолго), что мы, дескать, живем в постлитературную эпоху и что умение извлекать смысл из написанных кем-то слов больше нам не пригодится. Сегодня этот шум уже стих: обнаружилось, что сейчас слова для нас стали еще более важны, чем когда-либо. С помощью слов мы ориентируемся в мире, а коль скоро мир неуклонно скатывается в интернет, нам приходится следовать за ним. То есть – понимать, что мы читаем на экране, и уметь передать другим это понимание.