Генри Киссинджер - Нужна ли Америке внешняя политика?

Парламентское правительство не в состоянии преодолеть эту проблему. Концепция лояльной оппозиции – основа современной парламентской демократии – трудно-применима, когда оппозиция рассматривается как угроза национальному сплочению и, как правило, приравнивается к измене.

По этим причинам африканские страны имеют большую предрасположенность к гражданским войнам. И если племенные и национальные привязанности пересекают национальные границы, как это происходит в чрезвычайно большом количестве случаев, гражданские войны превращаются в международные. В такой ситуации то, что начиналось как гражданская война в Заире, – поддержанная западными державами во имя демократии, – привело к развалу почти всей центральной власти. Сейчас, переименованная в Конго, эта страна превратилась в арену соперничества других африканских стран – Анголы, Зимбабве, Руанды и Уганды. Зимбабве воюет ради наживы, а для Анголы, Руанды и – в какой-то степени – для Уганды это борьба за свою собственную внутреннюю стабильность, потому что вовлеченные в нее этнические группы проживают по разные стороны национальных границ.

Межнациональные войны ведутся повсюду на земле с чрезвычайной жестокостью. В Африке они граничат с геноцидом, как в Руанде, Сьерра-Леоне и Судане. Гражданская война в Анголе длилась 30 лет, в Судане – почти столько же. Для втянутых в них сторон вопрос заключается не в разногласиях относительно правительственных программ, а в этническом, племенном и религиозном выживании или как минимум в том, чтобы избежать положения постоянной дискриминации или тюремного преследования.

Конституции, которые по определению подтверждают главенство закона над правительственным распоряжением, имеют мало значения там, где понятие независимого судопроизводства не только отсутствует, но и просто немыслимо. Там, где нет установленной концепции законности, грубое утверждение личной власти становится само по себе формой законности. Именно поэтому ряд африканских государств, которым когда-то рукоплескали за их прогрессивные институты, – к примеру, Кения, – пошли вспять, к грубой форме деспотической личной власти.

Страной, которая существенным образом отличается от всех, является Южная Африка, несмотря на то, что ее история более трагична, чем истории других стран, а может, именно в силу этого. Когда голландские поселенцы прибыли на южную оконечность Африки в XVII веке, они принесли сурово-аскетичный фундаменталистский кальвинизм, который отвергал все последующие интеллектуальные течения в Европе. Буры, или африканеры, как они стали называть себя сами, выработали четкое самосознание, уникальное в истории европейского колониализма. Они оставались равнодушными к рационализму Просвещения и демократическому устройству Великой французской революции.

Их ощущение отличия от других было таким глубоким, что, когда Великобритания захватила Капскую провинцию во время Наполеоновских войн, буры собрали свои вещички и отправились почти за полторы тысячи километров на север не как отдельные поселенцы, а как весь народ – с правительственными учреждениями, церквями и школами. На своей новой родине буры впервые столкнулись с большим числом черного населения, к которому они отнеслись со снисходительным чувством религиозного и расового превосходства.

Изолированность африканеров долго не продлилась. Обнаружение золота привлекло англичан в новые государства, что привело к Англо-бурской войне, в которой маленькие бурские республики вели войну с Британской империей в самый расцвет ее мощи почти до ее прекращения. Англо-бурская война покончила с разобщенностью африканеров; но побороть их отличительное качество она не смогла.

К 1948 году демографическое положение среди белого населения, которое только одно могло голосовать, сложилось в пользу африканеров. Хотя сегрегация, в американском понимании этого слова, существовала всегда, пришедшие теперь к власти буры как бы в отместку активно приступили к расовому разделению. Были приняты жесткие законы, запрещающие межрасовые браки и регулирующие зоны проживания, права на работу и движения небелого населения. Введение системы апартеида было исключительным делом политической глупости и аморальности, потому что она обязывала белое население сдерживать растущее большинство других рас при помощи грубой силы, что не только не соответствовало общепринятым нормам поведения, но и не отвечало интересам процесса индустриализации и модернизации.

Почти чудо, что к концу столетия эти препятствия были преодолены двумя замечательнейшими руководителями, Нельсоном Манделой и Ф. У. де Клерком. Карьера Нельсона Манделы – это воплощение смелости, подкрепленной духовной глубиной. Еще в 1964 году, защищая себя в связи с обвинениями в измене, Мандела в своей речи подтвердил приверженность многорасовому обществу:

«Неправда, что предоставление политических прав всем приведет к расовому доминированию. Политическое разделение, основанное на цвете кожи, совершенно искусственно, и когда оно исчезнет, тогда исчезнет господство одной цветной группы над другой. АНК (Африканский национальный конгресс) полстолетия ведет борьбу против расизма. Когда он победит, он не изменит эту политику» 39.

Мандела сдержал свое слово. Три десятилетия лишения свободы внешне не ожесточили его – как некоторых из его коллег, которые провели столько же времени в изгнании.

Как и кончина советского коммунизма, конец апартеида произошел со скоростью, немыслимой даже десятилетие назад и со сравнительно низким уровнем насилия. Философский идеализм и практическое интуитивное понимание привели к партнерству между заключенным революционером и его тюремщиком. К 1990 году Ф. У. де Клерк, начавший свою карьеру защитником апартеида, смог объявить целью африканера то, что еще вчера было незаконным: «(Наша) цель совершенно – новое и справедливое отступление от конституционных норм, в соответствии с которым каждый постоянный житель будет обладать равными правами, отношением к нему и возможностями в разных областях деятельности – конституционной, социальной и экономической» 40.

В деле преодоления этих проблем у Южной Африки были уникальные преимущества. Законность государства была давно установлена, несмотря на апартеид. Различные этнические группы имели значительный опыт общения друг с другом. Южная Африка обладала богатыми ресурсами, крепкой инфраструктурой, значительной производственной базой и более высоким уровнем образования, чем у кого-либо из ее соседей, – уровень, который нынешнее правительство обязалось скорейшим образом улучшить. И сама по себе множественность этнических групп обеспечивала определенные гарантии в отношении гражданских конфликтов. Случись что, и этот ящик Пандоры был бы открыт, последствия были бы непредсказуемы – как это продемонстрировали слишком многие из соседних с Южной Африкой стран.