Николай Зенькович - Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы

При «Павле-ключнике», как называли Бородина за глаза в Кремле, УД превратилось в подсобное хозяйство бюрократии, «номенклатурный огород», с которого новые хозяева России подкармливали власть предержащих за неимением достойной зарплаты и в силу скудости возглавляемой ими госказны. Но ведь огород-то не частный, а государственный! Ну и что, если УД зарабатывает на эксплуатации госсобственности? Ну и что, если в бюджете не предусмотрено, но все равно выплачивается?

И десять лет спустя после отмены советской власти не было никаких законов, регламентирующих предоставление чиновникам квартир, дач, персональных автомобилей с мигалками, льготных путевок в элитные санатории. Все зависело от тех, кто стоит «на раздаче». Как при коммунистах, когда допуск или не допуск номенклатуры к «кормушке» был сильнейшим рычагом власти.

Управление делами президента — могучее политическое ведомство, наделенное Ельциным статусом самостоятельного государственного органа, является монополистом по оказанию номенклатурных услуг.

Впрочем, удивляться здесь нечему — и в условиях победившей демократии сознание властей все равно определяется бытием.

В понедельник, 26 августа, я проснулся в своей квартире, как всегда, в семь утра. Вскочил с постели — и вспомнил, что спешить некуда. На работу идти не надо. Это не укладывалось в голове. Здания ЦК опечатаны. В них никого не пропускают. Правда, вроде разрешат в один из дней забрать личные вещи, оставшиеся в кабинетах.

И точно — разрешили. Нашему отделу выпало прийти за вещами через неделю, в субботу. Время — с двенадцати до двух.

С вещами я подвергся тщательному контролю. Двойному. Сначала на выходе из шестого подъезда. Потом — на выходе со двора. Проверяли каждый листок бумаги, особенно если он отпечатан на машинке. А у меня рукописи книг, дневниковые записи, заготовки на отдельных листках. Молодые курсанты школы милиции с короткоствольными автоматами ничего в этом не смыслили. При слове «архив» настораживались, изымали все, что им представлялось подозрительным. Архив ЦК, по их пониманию, это три странички текста, отпечатанные на машинке, притом большими буквами, где сказана вся правда, которую скрывали от народа.

Кстати, забегая вперед, скажу, что это распространенное заблуждение. У большинства людей примитивное, упрощенное представление об архивах ЦК. В начале октября в подземном переходе на Пушкинской площади меня остановил плутоватого вида гражданин и полушепотом спросил:

— Архив Кручины не желаете приобрести? Очень дешево стоит — всего пятьдесят рублей. Ксерокс. Но с оригинала. Уверяю вас…

Любопытство взяло верх, и я попросил показать товар. Я ведь лично знал Николая Ефимовича, был с ним в добрых отношениях, при встречах на заседаниях Секретариата всегда здоровались за руку, обменивались новостями. Летом вел его пресс-конференцию, которую показывали в программе «Время».

Почувствовав заинтересованность клиента, продавец уникального документа добавил:

— Плюс пятерка за риск. В качестве президентского налога.

«Архив» Кручины представлял три странички машинописного текста, отпечатанный заглавными буквами. Содержание: Компартии США — 30 миллионов долларов… Вклад КПСС в швейцарских банках — 207 миллиардов долларов… Стоимость золота партии — 800 миллиардов долларов… Доход от коммерческой деятельности КПСС за рубежом — 300 миллионов долларов в год… Расходы на гардероб Раисы Максимовны — нет, рука не поднимается воспроизвести астрономическую сумму, от которой соотечественницы сразу упали бы в обморок.

Именно таким должен был выглядеть архив Кручины в представлении лопухов: не более трех страниц и непременно отпечатанный на машинке в обобщенном виде, да еще заглавным шрифтом. Чтобы легче читать было.

В том, что передо мною подделка, не было сомнений. Я молча возвратил продавцу товар. Это ни в коей мере не смутило его.

— А дневничок Пуго не желаете приобрести? Вся правда о путче: как готовился, кто участвовал. Тоже недорого. Достоверность гарантирую. Из надежных источников — при обыске в квартире Бориса Карловича изъяли.

И тут произошло нечто непредвиденное. В переходе показался еще один продавец, который, в отличие от моего, вел себя шумно и напористо:

— Архив Кручины! Покупайте архив Кручины! Совершенно секретные сведения о финансовых махинациях КПСС!

В руках у давно не бритой личности — листки бумаги. Его мгновенно окружили прохожие. Оставив своего незадачливого продавца, подошел к его конкуренту и я. Архив Кручины здесь стоил всего червонец. И вмещался на одной страничке писчей бумаги. Самое невероятное — покупатели находились. Да еще сколько!

На обратном пути, примерно часа через два, в этом же переходе меня снова остановил вкрадчивый голос интеллигентного на вид гражданина:

— Архивом Кручины не интересуетесь? Совершенно секретные материалы. Могу предложить…

Поборов брезгливость, я взглянул на протянутый мне текст. Этот вариант состоял уже из пяти страничек. И опять тот же перечень статей расходов: наряды Раисы Максимовны, стоимость партийного золота, хранящегося в зарубежных банках, и прочие тайны. Пока я шел до станции метро «Пушкинская», мне еще три раза предлагали архивы бывшего управляющего делами ЦК КПСС.

Я подсчитал: только в тот день в разных точках Москвы мне предлагали шесть разных архивов Кручины, три варианта дневника Пуго, два варианта телефонного разговора маршала Ахромеева с Горбачевым, после которого маршал покончил жизнь самоубийством. Но верхом виртуозности и изобретательности стали списки лиц, которых ГКЧП якобы намеревался арестовать с последующим физическим устранением. Некие предприимчивые молодые люди звонили известным в сфере бизнеса деятелям и вежливо интересовались, не хотели бы они видеть свою фамилию в подготовленных путчистами списках лиц, подлежавших расстрелу. Бизнесменов сразу осеняло, какую выгоду это им сулит. Включение в список стоило сущий пустяк — пятнадцать тысяч рублей.

Изготовители фальшивок переусердствовали: скрепили списки поддельными печатями КГБ и МВД. По некоторым подсчетам, подобных списков ходило по Москве несколько десятков, а фамилий в них было около трех тысяч. И каждый из бизнесменов рассчитывал на режим особого благоприятствования от новых властей. Вот только закавыка с печатями вышла. Что поделать, сработала многолетняя установка: бумажке, не заверенной печатью, веры нет.

У меня не было претензий к ребятам из российской милиции. Откуда им знать, что архив — это не три странички, отпечатанные прописными буквами, в которых вся правда, а многие тысячи, десятки и сотни тысяч страниц самых разнообразных документов, стенограмм, справок, перелопатив которые иной раз выудишь лишь три строки, подтверждающие или опровергающие ту или иную версию. Эти симпатичные белобрысые курсанты тоже подверглись массовому ослеплению, как и все общество. Впрочем, в некорректности их не упрекнешь. Действовали они вполне грамотно, хотя, конечно, не всегда квалифицированно. Но ведь они и не специалисты по архивам!