Стивен Кинцер - Перевороты. Как США свергают неугодные режимы

В полдень девятнадцатого марта передовые отряды США вторглись на территорию Ирака. Предполагалось, что основные силы последуют через два дня, но план вдруг изменился, когда агент ЦРУ, неделями работавший в Ираке, отправил в Лэнгли срочные, невероятные новости. Агент сообщил, что некий крайне надежный иранский источник определил координаты фермы неподалеку от Багдада, где должен провести эту ночь Саддам со своими ненавистными многим сыновьями. Как только Тенет и Рамсфелд получили этот доклад, они понеслись в Белый дом и сообщили Бушу о возможности обезглавить иракский режим одним ударом. Президент одобрил их план – ударить по ферме, как только на нее прибудет Саддам. Его транспорт прибыл незадолго до рассвета, как и предсказывал источник. Вскоре после этого ферму и все вокруг разнесли американские снаряды. Через несколько часов пришли нерадостные известия: ни Саддама, ни его сыновей нет среди убитых. Либо их не было на ферме, либо им удалось ускользнуть. Единственным важным человеком среди погибших оказался тот самый иракский источник.

Тем же вечером, отужинав с женой куриным пирогом, Буш выступил по телевидению с сообщением о начале вторжения коалиции в Ирак. Произошло это на сутки раньше запланированного. Буш заявлял, что бомбы сбрасывают по «намеченным объектам военного значения» и что эти удары представляют собой «первые стадии широкой и мощной кампании». Саддам выступил с ответом, в котором бросил вызов «преступному младшему Бушу».

«Вперед, хватайте мечи! – призвал он своих граждан. – Да здравствует Ирак!»

На призыв Хусейна откликнулись немногие. Солдаты тысячами срывали с себя военную форму и скрывались в сельской местности, пока американские колонны продвигались на север. В нескольких городах произошли стычки, однако для большинства солдат США дорога на Багдад была спокойной. Некоторые подразделения двигались со скоростью сорок миль в час – настолько быстро, что у машин-амфибий разрывались гусеницы.

Учитывая периодические стычки и потери со стороны войска вторжения, путь на Багдад нельзя назвать «легкой прогулкой», выражением, которое часто использовали в новостных, и не только, сообщениях. Однако оккупационные силы не столкнулись ни с длительным сопротивлением на земле, ни с химическими или биологическими атаками. Не было и авианалетов. Многие солдаты опасались, что все это будет в Багдаде, но из-за грандиозного успеха «молниеносного броска» седьмого апреля ничего подобного не произошло. В тот же день Саддам Хусейн бежал из страны, и его режим рухнул. Тридцатидевятилетний иракец по имени Кифа, работавший в Министерстве информации, рыдал от счастья и сжимал руку американского репортера, пытаясь осознать, что кровавого тирана больше нет.

«Ущипните меня, – умолял он, – ущипните! Скажите, что это все на самом деле. Скажите, что кошмару и правда конец».

Конец действительно настал. Генерал Фрэнкс начал планировать вывод американских войск, а президент Буш наслаждался быстрым и сокрушительным триумфом. Первого мая, спустя сорок три дня после начала войны, он сошел с борта истребителя и шагнул на палубу авианосца «Авраам Линкольн», стоящего на якоре в нескольких милях от калифорнийского побережья. Одетый в летный комбинезон, Буш прошел по палубе словно гордый завоеватель. Затем в речи к сотням солдат, моряков и летчиков он объявил, что «масштабные боевые действия» в Ираке окончены. Он говорил, что война эта была «благим делом» и «огромным шагом вперед в сфере нравственности», и даже сравнил ее с битвами за Нормандию и Иводзиму. За спиной Буша висел огромный баннер с двумя словами, передающими всю суть его речи: «Задание выполнено».

Буш часто заявлял, что эта война касается не только Ирака, но и гораздо большего. Так и было, однако не в том смысле, который вкладывал президент. Эта война выросла из историй трех далеких друг от друга стран, вместе задавших направление коллективному духу администрации Буша.

Первым был Иран. Когда воинствующие священнослужители захватили власть в ходе Исламской революции 1979 года, они изменили мир настолько, как даже сами не могли предвидеть. Их революция стала одной из причин советского вторжения в Афганистан и создала условия для роста и процветания «Аль-Каиды». Она привела американских лидеров к поиску нового союзника и марионетки на мусульманском Ближнем Востоке, и этот поиск привел их к Ираку. Она также заставила Саддама Хусейна поверить, что он наконец может осуществить давнюю мечту и захватить территории Ирана и позже Кувейта. Он так и не сумел этого добиться, однако решение Америки поддержать его во время войны с Ираном стало началом мучительных отношений между Вашингтоном и Багдадом, которые завершились американским вторжением 2003 года.

Далее – Вьетнам, еще один болезненный опыт США, что косвенно привел к Иракской войне. Во Вьетнаме, как и в Иране, Штаты пережили глубочайшее унижение, от которого так и не оправились. Буш и многие из его окружения верили, что четверть века спустя американцы по-прежнему страдают от «вьетнамского синдрома» – нежелания использовать военные силы за рубежом и неотступающего чувства, что США утратили влияние на мировые события. Чиновники считали Ирак местом, где они смогут одержать быструю и сокрушительную победу, которая навсегда развеет эти сомнения.

Третьим местом, чья история странным образом повлияла на ход событий в Ираке, был родной штат Буша, Техас. Первые белые поселенцы Техаса наводили порядок под дулами ружей и, с одобрения Вашингтона, восстали против Мексики, чтобы взять власть в свои руки. Во всех школах Техаса детям рассказывают о храбрости повстанцев перед подавляющим численным превосходством врага. Техасцы еще сильнее, чем остальные американцы, впитали чувство, что хорошие парни с оружием способны навести порядок там, где царит хаос. С этим глубоким убеждением, а также типично американской верой, что, если постараться, можно достичь чего угодно, Буш начал вторжение, которое казалось успешным лишь очень короткое время. Баннер «Задание выполнено», висевший за его спиной, пока он выступал на борту «Авраама Линкольна», вскоре стал похожим на жестокую шутку.

Вечером девятнадцатого марта 2003 года, незадолго до объявления, что США вот-вот начнут долгожданное вторжение в Ирак, президент Буш-младший сидел за антикварным столом в Белом доме и репетировал речь. В ней он затрагивал все необходимые моменты, включая заявление, что цель операции – «обезоружить Ирак, освободить его народ и защитить мир от смертельной опасности». Некоторые позже заметят, что эта речь нарушила давнюю американскую традицию дипломатии и превратила Штаты в высокомерную державу, которая присвоила себе право решать, какому правительству жить, а какому нет. Человек, взиравший на Буша с огромного портрета маслом за его спиной, как никто, понял бы ее неправильность.