Работа

Всё это означает, что мы не можем постепенно проводить одну реформу за другой. Если рабочим удаётся добиться повышения заработной платы, арендодатели повышают стоимость аренды. Если национальное правительство заставляют принять законы о защите окружающей среды, корпорации просто перебираются в другое государство.

Также это означает, что постепенное формирование сообщества сопротивления — крайне сложная задача. Очень часто контекст успевает измениться, едва только движение набирает ход. И вот уже то, что служило источником силы, обращено против нас. С другой стороны, подобная динамичность означает, что иногда всё меняется даже слишком быстро и неожиданно и что история ускоряет свой бег.

Экономика на свой лад изменяет природный и социальный ландшафты: силиконовые долины, моногорода, банановые республики. Она стирает различия между естественным и искусственным: поле пшеницы в Айове не более естественно, чем железобетонная пустошь в Нью–Арке, штат Нью–Джерси. И там и там происходит унификация пространства с целью воспроизводства новых частиц внутри.

Мегаполис, в котором происходит наша история, — это каждый мегаполис. Другими словами, это один и тот же мегаполис. Розы, собранные на плантациях в Эквадоре, продаются в тот же день бизнесмену в Манхэттене. Ди–джейский сет из Барселоны в реальном времени транслируется в Йоханнесбурге. Новости, мода, идеи немедленно распространяются по всему земному шару. Каждый город наполнен туристами и беженцами из других городов. Люди уделяют больше времени общению с другими людьми, живущими за сотни миль и в другой стране, чем разговороу с соседями. Физическая дистанция между людьми, населяющими различные города, уступает место социальной дистанции между людьми, живущими в одном городе.

Государственные границы стремительно теряют смысл, если рассматривать их в рамках экономики. Уже нельзя отличить национальную экономику от глобальной экономики (даже если когда-то это и было возможно). Большая часть финансового капитала корпораций в нашей стране размещена за границей. Задачу, которую формулируют в Москве, будут выполнять аутсорсеры в Мумбае. Идея, родившаяся в Аргентине, будет приносить доход в Финляндии. Мир не состоит из отдельных физических территорий или политических конструктов. Мир — это море взаимосвязанных отношений, которые, подобно ветру, воде и потокам тепла, не признают никаких умозрительных границ.

И в то же время, хотя государственные границы не могут им помешать, экономика накладывает реальные ограничения на все эти связи. В наши дни бо´льшее значение имеют не горизонтальные границы, нарисованные на картах, чтобы разделить территорию, а вертикальные, разделяющие страты общества. Эти границы навязываются повсюду одновременно, а не где-то на каком-то пограничном посту. Эти границы разделяют мегаполис на различные зоны в соответствии с привилегиями. Они определяют доступ к ресурсам и власти. На подобные зоны можно натолкнуться повсюду: иммигрант без документов убирает территорию особняка чиновника на Рублёвке за нелегально низкую зарплату, охрана размазивает оружием перед входом в дорогой отель для европейских бизнесменов рядом с трущобами Нью–Дели.

Работа изменяет мир по своему образу и подобию

Кто обладает верховной властью в капиталистической системе?

Главы государств? Но они, как видится, всего лишь правят от имени богачей, чьи интересы должны защищать. Богатейшие магнаты, владеющие корпорациями и получающие прибыль в результате тысяч скользких сделок? Но им тоже приходится несладко в конкурентной борьбе за сохранение тёплого местечка. Расслабишься, и конкуренты тебя быстренько сместят. Может быть, банки, управляющие финансовой системой, вроде Федерального Резерва в США? Но когда что-то идёт не так, они оказываются такими же беспомощными и растерянными, как и все остальные. Может быть, это тайный заговор богатейших семей мира, масонов или ЗОГ? Слишком похоже на протухшую антисемитскую пропаганду. Вся ответственность за проблему перекладывается на плечи какой-то конкретной группы вместо того, чтобы попытаться понять, какую роль во всём этом играет сама система.

А может быть у руля вообще никого нет? Люди говорят об экономике, как если бы это был Бог или Природа, хотя экономика формируется исключительно в результате людской деятельности. Это подобие доски Уиджа (говорящей доски), когда в результате деятельности противоборствующих индивидуумов получается коллективное разочарование. Разве был когда-то в человеческой истории тиран столь жестокий и склонный к тотальному уничтожению как рынок?

Капитал кажется вполне автономным. Сначала он течёт в одну сторну, потом — в другую. Сначала он концентрируется в одной стране, потом коварно сбегает в другую. С точки зрения экономиста, капитал — субъект истории, а мы — объекты, на которые он воздействует. Его движение не остановить, его влияния не избежать. Он — своего рода финансовая погода. И в то же время капитал, каким мы его знаем, — всего лишь коллективная галлюцинация, навязанная всему миру. Это форма социальных отношений.

Что есть капитал? Грубо говоря, это продукт работы, который можно использовать для производства богатства. Он может быть разных видов. Завод — это капитал. Компьютерная программа, защищённая авторскими правами, может быть использована как капитал. Если после оплаты коммунальных услуг у вас остались деньги для игры на бирже, это тоже будет капиталом. Общим является то, что всё это может быть использовано для регулярного накопления прибыли в обществе, которое верит в частную собственность. Капитализм — это такая система, при которой социальный ландшафт определяется тем, кто владеет капиталом. В определённом смысле, сам капитал управляет обществом, используя для этого взаимозаменяемых человеческих посредников.

Но из этого не следует вывод, что решение наших проблем лежит в использовании политических структур для «приручения» капитала, для придачи ему большей рациональности, большей «демократичности». Богатство в наши дни сосредоточено в руках немногих избранных, как никогда ранее в истории, несмотря на все эксперименты вроде социализма и социальной демократии. Политическая власть может обеспечить контроль над людьми, но не может заставить капитал функционирвать как-то иначе. Для этого потребуется фундаментальная общественная трансформация. И пока в основе нашей экономической системы лежит частная собственность, капитал будет иметь тенденцию накапливаться всё больше и больше. И наше общество будет вынуждено существовать в условиях всё усиливающегося расслоения, несмотря на все сдержки и противовесы.