Егор Титов - «Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых

Для любого футболиста огромная честь, если его имя попадает в кричалку. Кажется, вот уже второй десяток лет, как на наших матчах фанаты скандируют до боли знакомое:

«Цымбаларь Илья забьет, и коням

*ец придет!»

После ухода Илюхи стали кричать: «Тихонов Андрей забьет», ну а с осени 2000-го наступил мой черед. На первых порах мне было жутко неудобно, я считал, что еще не достиг масштабов Ильи и Андрея (признаться, порой и сегодня испытываю подобные «угрызения»). А когда стадион принялся скандировать: «Ти-тов! Ти-тов!» – я и вовсе ощутил вину перед своими партнерами. Они бьются не меньше, а трибуны почему-то выделяют меня одного. Это ко многому обязывает. И те до боли знакомые слова «И Егор Титов забьет, и коням… придет» каждый раз вынуждают меня думать о том, как бы огорчить армейцев. В какой-то степени я оправдываю доверие и в российской истории, если суммировать все турниры, никто в «Спартаке» чаще меня не заставлял голкиперов ЦСКА выуживать мяч из сетки. Удачную игру против принципиальных соперников, пожалуй, тоже стоит включить в слагаемые популярности.

Мне всегда было любопытно понять психологию людей, воспевающих мое имя. Ведь среди них хватает и тех, кто старше меня. Немало там и миллионеров, и чиновников, и разного рода успешных бизнесменов. Они обладают своим четким взглядом на все вопросы, и их признание заслужить совсем непросто. Эти люди немало повидали, им есть что рассказать, и я получаю позитивные впечатления от нашего общения.

Раньше это общение носило исключительно «гастрольный» характер. Мы же запоминаем лица болельщиков, которые всюду следуют за нами, пробивают «золотые» и «бриллиантовые» выезды. Затем в гостиницах, у автобуса обмениваемся какими-то фразами, поддерживаем друг друга, говорим слова благодарности. Так зарождаются отношения, которые уже переносятся на Москву, превращаются в приятельские.

Я хорошо знаю почти всю элиту спартаковского фанатского движения. Особая порода людей! Некоторые из них могут одним звонком на сектор поднять весь стадион, завести массы на такую поддержку, что лужниковское эхо будет слышно чуть ли не в Петровском парке.

Особенно меня вдохновляет скандирование десятками тысяч «красно-белых» такой простой, но такой сильной фразы: «Вперед, «Спартак»!» Сколько раз было, что под этот рокот команда бросалась вперед и продавливала соперника. Что бы там ни утверждали игроки других команд, на мой взгляд, лучший «двенадцатый игрок» – у «Спартака».

И быть для таких болельщиков «нашим всем» – это главное мое достижение. Оно, пожалуй, гораздо существеннее, чем даже звание «Футболист года». «Наше все» – это доверие, голос сердца и признание тебя как человека. Мне по причине природной скромности нелегко говорить на данную тему, но я считаю себя обязанным это сделать. Старостин, Бесков, Романцев, Дасаев, Черенков, Родионов, Цымбаларь, Тихонов, Аленичев – все они тоже были «нашим всем»! «Наше все» – это такой традиционный переходящий титул, и мне безумно приятно оказаться в одном ряду со столь видными спартаковцами. Я должен держать марку. Я не имею право повести себя недостойно.

Вот уже второй год как люди подходят со словами: «Егор, просим тебя, не покидай нас. Ты у нас один остался». Спартаковские традиции – это нечто. И я ощущаю себя носителем этих традиций, передаточным звеном.

Конечно, никогда по своей воле я в другой российский клуб не перейду. Это исключено абсолютно! Но даже если бы у меня такие мысли возникали, то после общения с нашими поклонниками они быстро бы улетучились.

Я прекрасно понимаю Диму Аленичева, который сказал, что завершит свою карьеру в «Спартаке», и, несмотря на наличие неплохих предложений, так и поступил. Дима знает, что такое быть «нашим всем», и знает, к чему это обязывает.

Те, кого болельщики награждают таким огромным доверием – клубные патриоты до мозга костей. Никто из нас на предательство не способен! Тихонов и Цымбаларь вынуждены были команду покинуть, но так сложились обстоятельства. Народ их понял и стал боготворить еще сильнее, как и принято боготворить несправедливо пострадавших любимцев.

Когда-нибудь наступит тот день, когда и передо мной возникнет дилемма, как быть дальше. Мечтаю завершить большую карьеру, как Черенков. То есть остаться самим собой – человеком, в чьих жилах бурлит спартаковская кровь. Но если скажут, что я лишний и больше клубу не нужен, тогда унижаться не стану, уйду.

С некоторых пор наши болельщики называют меня Егор Ильич. Мне это приятно, и такое обращение я воспринимаю как аванс на будущее. На будущее именно в родном «Спартаке». Другого мне не надо. И еще, поскольку титул «наше все» переходящий, мне безумно интересно, кому он достанется после меня. Сейчас заявляет о себе целое поколение «красно-белых» воспитанников. Но на кого бы ни пал выбор, я не сомневаюсь, это будет достойный футболист, истинный патриот «Спартака». Наши болельщики не ошибаются.

Я также убежден вот в чем: «Спартак» и через сто, и через двести лет будет «Спартаком», потому что те, кто станет нашими преемниками и преемниками тех преемников, всегда будут пропитаны несгибаемым спартаковским духом и будут приумножать незаурядные и славные традиции «красно-белых». И я очень-очень горд тем, что являюсь частью спартаковской истории. Я прошел через многие знаковые этапы клуба и всегда был ему верен. В команде и впредь будут игроки, которые не позволят ей провалиться в пропасть. И я, кстати, рассчитываю быть одним из них, потому что пока на покой не собираюсь!

Мы уже подумывали сдать эту рукопись в печать, как произошло событие, которое заставило нас кардинальным образом изменить наши планы и задержать выход книги на многие месяцы. Имя этого события – Станислав Саламович Черчесов.

Но прежде чем детально погрузиться в подобные размышления, давайте вернемся в те дни, когда «Спартак» оказался на пороге очередных кардинальных перемен. Признаться, находясь внутри коллектива и зная абсолютно все, что там творилось, я не сумел четко отследить тот момент, когда команда засбоила. Вроде бы мы шли на первом месте, все у нас получалось, Владимир Григорьевич Федотов, бросивший в бой спартаковских воспитанников, был в фаворе, и вдруг все перевернулось с ног на голову. Пропала игра, в воздухе повисло напряжение. Мы стали терять очки, а разгромное поражение от «Химок» у многих спартаковцев до сих пор вызывает чувство стыда. Григорьич, прежде отличавшийся спокойствием и философским отношением к жизни, излишне занервничал. Возможно, его силы были на исходе, и ему все труднее было себя контролировать. На всем протяжении совместной работы мы с Григорьичем были в постоянном контакте, а в те тяжелые дни он и вовсе постоянно меня вызывал к себе, чтобы посоветоваться о том, как лучше поступить. Я все отчетливее ощущал, что на этот раз Федотов действительно близок к отставке. Более того, я уже понимал, в чем главная ошибка Григорьича, но не знал, как тактично ему об этом сказать. Если главный тренер начинает обижаться на игроков, он невольно расписывается в собственном бессилии. Коллектив в такой ситуации не удержать. А тут еще и конфликты с достаточно авторитетными Максом Калиниченко и Войцехом Ковалевски вышли на новый виток.