Лали Морошкина - Я, президент и чемпион мира

— Лали, если ты сегодня никуда не убегаешь, может, останешься с ребенком, я хочу подняться на кладбище, — в полусне послышался мне голос Мананы.

— Ладно, ладно, мам, только, умоляю, зажги керосинку… Замерзла, — молила я, укутанная в одеяло, о тепле.

Март подходил к концу, но зима не сдавала свои позиции. По специфическому запаху керосина, устоявшемуся в комнате, я поняла: мама не дала мне замерзнуть.

Каждодневное посещение кладбища стало для Мананы уже обычным ритуалом. Несмотря на неверие в то, что ее Талесико в земле, и вопреки убежденности в том, что он всегда с ней рядом, Манана без устали продолжала украшать могилу новыми букетами. И могильный камень был частью ее дизайна. Она великолепно знала вкус своего супруга, его отношение к жизни, и поэтому на могиле было надгробие, простое и в то же время красноречивое: с авторским автографом — с красивой грузинской вязью «Талес».

— К телефону, — позвала меня Манана с порога и исчезла.

Восьмилетний опыт приучил меня к солдатскому ритму, и через две-три секунды абсолютно пробудившаяся я стояла в коридоре с телефонной трубкой в руке.

— Вы Лали? — спросила незнакомка.

— Да, это я.

— Одну минуту, я вас соединю с господином Зазой Дарасели.

Заза Дарасели? Руководитель «Второго канала», отец Дарсо звонит мне? Почему? Тысячи мыслей хаотично пронеслись в только что проснувшейся голове.

— Лали, я — Заза, — дружески сказал мне голос по ту сторону телефона, словно под этот голос я обычно засыпала и просыпалась.

— Слушаю, батоно Заза, — промямлила я.

— Сейчас поднимайся, одевайся и быстро на телевидение. А что касается твоей фамилии, будь хоть Ивановой, хоть Сидоровой, короче, быстро! — приказал голос и пропал в непрерывном гудке.

Не может быть, сам Дарасели звонит? Может, девчонки меня разыгрывают? Надо спросить у Марикуны, ей свойственно такое, тем более что через несколько дней первое апреля. В прошлом году пришлось давать трехчасовое интервью какому-то бездарному, косноязычному парню, и после изнуряющих часов «корреспондент» заявил: «Извините, сегодня первое апреля, и эту шутку мне заказала ваша подруга»… В этот же день разъяренная Кети проклинала своего возлюбленного и нашего друга детства Гио: «Позвонил какой-то «доброжелатель» и сказал, что ты встречаешься с Любой из Дидубе». А Марикуна тем временем потирала руки от удовольствия и ждала возле гостиницы «Аджара» свою очередную жертву — нашего друга Гию Буджиашвили. Дело в том, что Гия был уверен в существовании ленинградской красотки, которая позвонила и попросила: «Если принесешь мне много цветных шариков, я подарю тебе незабываемую ночь».

— Что сейчас привело сюда эту девицу? — думал рассерженный Гия, рассматривая приближающуюся Марикуну. — Она и вправду очень похорошела!

Привет, красавчик, город-герой Ленинград и женский отряд под предводительством старшины Салуквадзе готовы к принятию доклада!

Гия моментально выпустил шары и впился в Марикуну взглядом «отцеубийцы».

— Да ну тебя, я с самого начала знал, что это ты, — не признавался от природы дипломатичный Гия, которому в прошлом году Марикуна от имени девчонок подарила одеколон «Кензо», наполненный дешевым керосином, который он на себя и вылил.

— Кет, не знаешь, где Марикуна? — позвонила я Кети.

— Дома, по-моему, у Таты свинка, она с ума сходит, — ответила Кети, зевая. — Ты что так рано встала?

— Да, какие-то дела, — ответила я и с удовольствием исключила участие «своих» в какой-либо «провокации». Жалко было похожую на хомячка маленькую Татуку, но то, что Марикуне было не до розыгрышей, давало надежду, что мне действительно позвонил Заза Дарасели!

— Ба, скорей приходи, — позвонила я бабушке Нане, — мне срочно нужно выйти, и не с кем оставить Сандро.

Нана Еноховна, как всегда, появилась пунктуально.

Я разогрела воду, выкупалась и с мокрой головой прыгнула в машину, — ничего, сейчас включу печку и быстро высохну, — успокаивала я себя и радовалась, что мама не видит меня в таком виде. Ну, не кудри же у меня вьются, а так, жиденько, — подумала я и накрасила губы перед зеркалом.

— Заходи, заходи, — послышался откуда-то голос Зазы, и вскоре появился он сам.

— Как ты, несчастная? — спросил Заза и подмигнул мне.

— Да так себе, господин Заза, — приготовила я обвинительную речь.

— Знаю, знаю, все отлично знаю. Мы поговорили с Русудан, и думаю, что именно ты нужна Второму каналу. У тебя не будет проблем с ребенком?

— Нет, что вы! Все мне помогают, — отвечала я и мысленно благословляла жену Зазы Русудан. Это ж надо, быть такой, чтоб мужу не только не запретить принять на работу новую симпатичную сотрудницу, но, более того, посоветовать это! Много перспективных кадров становятся жертвами невоспитанных, бестактных, напыщенных жен: никчемные вторые половины блокируют пространство вокруг мужей, и часто, придя в какой-нибудь офис, думаешь: это серьезное заведение или агентство женственных, манерных геев и мужеподобных, безликих женщин? Сильной женщине не нужно возводить кузницу героев Босха вокруг мужа, она уверена в своей красоте, женственности и самобытности, ее самолюбие никогда не занизит планку, не опустится ниже уровня, соответствующего ей как женщине и жене.

— Сейчас же спускайся вниз, там тебя ждет режиссер Дато Асатиани, освойся в новой студии и с завтрашнего дня начинай, тоже мне русская!

Прищуренная, с хитринкой улыбка Зазы говорила сама за себя. Морщинки вокруг глаз подчеркивали одну превосходную особенность его характера — все жизненные сложности он облегчал юмором. Глянцевая поверхность телевидения, как правило, легко прокатывала принципиальных людей. Годами устоявшаяся порочная система отбирала только хладнокровных игроков. Но Заза не был игроком. Его непримиримая к этому пороку натура рождала много врагов, но никто из них не смел даже пикнуть против него. Поклонник Маркеса, глубокий философ и порядочный человек по своей сути, он всегда стоял выше суеты бренного мира.

Его отеческая забота распространялась на весь коллектив, так что попавшие на Второй канал чувствовали себя, как в собственной семье, и, естественно, из этих тепличных условий никто не уходил по своей воле. Зазе постоянно приходилось быть рядом с каждым из нас в горе и радости, на свадьбах и крестинах, на днях рождения и других праздниках. И все это с терпением принимала добрая, нежная и точеная, как фарфоровая статуэтка, Русудан.

Ведущими информационных выпусков, как правило, были девушки, поэтому наши нескончаемые проблемы Зазу волновали так же, как и дела его собственной дочери Нино, нашей сверстницы и коллеги.