Роман Свечников - Рома едет. Вокруг света без гроша в кармане

Вдруг я начинаю уменьшаться и падать внутрь себя. Мое тело все быстрее и быстрее сжимается до размера песчинки. Я становлюсь бесконечно маленьким, но при этом чувствую внутри себя невероятную силу, будто вся жизненная энергия скопилась в моем микроскопическом существе. Звук постепенно исчезает, и я остаюсь в липкой теплоте наедине с самим собой. Кажется, я переживаю момент своего зачатия.

Через некоторое время я начинаю видеть свет. Какие-то яркие абстрактные формы, словно перед моими глазами трубка калейдоскопа. Картинки начинают увлекать меня, становится весело. Я – ребенок, играющий с формами и цветами, складывающий картинки в такт монолитному звуку джунглей. Сейчас этот звук уже не пугает, а наоборот – убаюкивает и защищает.

В этот момент я попадаю в пустоту – не страшную, но и не привлекательную – в абсолютную нейтральную пустоту, в которой нет ни грамма интенсивности. Ни звука, ни света, ни запаха. Ни жизни, ни смерти. Ничего. Ни-че-го.

Некоторое время спустя я понимаю, что ветер шуршит по крыше. Может, даже капает дождь. Я оглядываюсь в темноте. Шаман зажигает фонарь и подготавливает музыкальные инструменты. Вдруг перед ним появляется ребенок, а сам он обретает библейский лик. Шаман указывает мальчику на что-то, и тот послушно кивает. Я отворачиваюсь – вокруг абсолютно ничего не видно, я блуждаю взглядом по полутеням, пока снова не натыкаюсь на шамана. Он смотрит мне прямо в глаза. Я закрываю веки.

Передо мной всплывают кадры моего детства – бабушки и дедушки, тети и дяди. Давно скончавшийся сосед. Деревня, корова, лес. Старшая сестра достает рыбу из пруда и улыбается. Мое сердце бьется бойко, оно стучит в ребра, как поршень нового мотора. Я дышу так, будто кроме воздуха мне больше ничего и не нужно.

Время ускоряется, я проношусь через школьные годы. Драки. Озверевшие учительницы младших классов молотят в барабаны и машут пионерскими флагами. Рычат и тужатся. Я прячусь под парту и опять оказываюсь в пустоте.

Всеми птичьими голосами звенит будильник. Я решаюсь на побег. Деревья начинают расти прямо в университетской аудитории. Студенты – все, от ящериц до диких кабанов. Я падаю в реку и цепляюсь за плывущее бревно, все они падают за мной, но тонут в бурном течении. Я больше не держусь за бревно руками. Ведь я – вода.

В моей груди полно силы – хоть прутья гни, хоть вагоны разгружай. Я дышу уверенно, мне ничто не мешает. Я бреду по джунглям и городам. Вокруг полно опасностей, но и я не промах. Мне бывает страшно, но нож наточен. Прыгни на меня из чащи тигр – я сам вцеплюсь ему в горло. Мимо несутся велосипеды с китайцами, табуны монгольских овец, босоногие мулаты с мачете. Они то улыбаются мне, то норовят атаковать. Обнаженные женщины с красивыми телами приглашают к себе в хижины, пьяные мужики с беззубыми улыбками косятся на меня красными глазами. Я пробиваюсь все глубже и глубже.

Время все ускоряется. Отрывки моей дороги всплывают перед глазами. Все несется кубарем, не успеваю даже толком рассмотреть. Я будто откуда-то сверху созерцаю весь этот водоворот.

Я дышу ровно. Мне спокойно. Во мне по-прежнему полно силы, которую я не трачу понапрасну. Оля говорит, что она беременна. Мы нянчим ребенка, и кажется, что новая жизнь становится моей точкой опоры. Все внутри меня перекручивается. Я сам для себя перестаю быть важным.

Тем временем я впервые замечаю, что стало труднее дышать. Это очень странное ощущение, когда тебе приходится прилагать пусть небольшие, но усилия, чтобы жить. И еще одно странное ощущение, которого я раньше никогда не замечал: земля – магнит. Она притягивает меня. Пока я с легкостью могу этому сопротивляться, но чувствую, что настанет час, когда противостояние станет куда более серьезным. Картинки все летят и летят перед глазами. Китайцы все несутся.

Я почти не двигаюсь. Картинки меняются только за окном. Мыслей становится намного меньше. Меня иногда подхватывает и увлекает куда-то, но потом я неизменно нахожу себя морщинистым стариком, сидящим в старом кресле. Дыхание? Да, дышать – это работа. И я работаю. Сижу в кресле и работаю. Дышу. Дышу. Дышу. Не дышу.

Я не дышу и больше не сижу в кресле. Я больше не я. Дождем проношусь по планете. Пеплом выстреливаю в небо. Ветром гну деревья на горе. Волной качаю лодку в море.

К границе с Боливией мы подбираемся поздно ночью. Стоит собачий холод. Ветер поднимает в воздух смесь песка с пластиковым мусором, который кучами лежит вдоль обочины дороги. Непрерывный поток челноков в пуховиках тянет через границу на ручных каталках мешки с картошкой, ящики с пивом и другие предметы первой необходимости. Все это подсвечивается огромными прожекторами с нестерпимо ярким холодным светом. Такое ощущение, будто мы оказались на съемочной площадке и кто-то невидимой камерой снимает кино про Монголию посреди Южной Америки.

По пути к пограничному пункту странный мужик в военной форме накидывается на нас и тащит к себе в камору для проверки содержимого рюкзаков. Все слишком кинематографично, поэтому мы не сопротивляемся.

В маленькой комнатке тепло и уютно. Два коренастых засаленных мужичка просят нас открыть рюкзаки. Мы быстро демонстрируем весь наш нехитрый скарб и, по просьбе работников перехода, несколько минут ловко жонглируем булавами на прощание. Нам быстро штампуют паспорта, и мы первым делом отправляемся на поиски валютного обменника. Оказывается, что он есть только на перуанской стороне. Делать нечего, наперекор всем местным законам мы пулей летим назад на перуанскую сторону, где сливаем наши последние соли.

Обладая хотя бы небольшим желанием, практически любую границу Южной Америки можно пересечь нелегально. Для этого даже не потребуется жертвенно брести через горы, можно просто насквозь пройти пограничный переход, ни разу не предъявив паспорт.

Сразу за переходом нас встречает зомби-армия боливийских таксистов. Мы прорываемся сквозь паутину их рук и по головам доходим до спасительного лотка, где укутанная свитерами щекастая женщина готовит дешманские бургеры. Мы так голодны, что берем сразу пять штук.

Пока я делаю заказ, к Оле подходит опрятного вида перуанец и на английском интересуется, не хотим ли мы взять такси до Ла-Паса вскладчину. Оля вежливо отвечает, что такси для нас дороговатое удовольствие, и мужик отваливает. Но не успеваем мы заточить по первому бургеру, как он возвращается и говорит, что очень спешит и готов подкинуть нас до города за хорошую беседу. Сопротивляться бессмысленно, мы прыгаем в добитую белую “тойоту-универсал”, а в багажник нашего автомобиля заползает гигантская боливийская женщина в национальном наряде.