Николай Зенькович - Первый год Путина. «Выпьем после победы»

Ответ Горбачева:

«Самый главный вопрос для всех нас. В Иркутском университете шла предвыборная кампания президентская, доцент вышел, задал мне вопрос: «Вы это говорили в таком-то году?» Я говорю: «Говорил» — «Вы в таком-то году говорили это?» — «Да, говорил». — «В таком-то году это говорили?» — «Говорил» — «Так кто вы такой?» — «Я, во-первых, Горбачев — это самое первое». — «Ну так вот, как-то непонятна ваша позиция». — «Да, моя позиция менялась. А вот скажите, вы — доцент, вы должны знать. Вы задаете умный вопрос, очень логичный, я уважаю. Ленин говорил до революции еще о том, что пролетариат будет бороться с помощью демократии за власть, и вся власть будет управлять с помощью демократии? Говорил. Вы с Лениным согласны, у вас нет расхождений?» — «Нет» — «Ну, тогда скажите мне, почему в 1921 году Ленин сказал, обосновывая необходимость введения новой экономической политики: «Мы допустили ошибку. Мы пошли не тем путем. И надо коренным образом изменить точку зрения на социализм». Это вы будете отрицать?» — «Нет» — «Так вот скажите тогда теперь, ответьте. Почему вы Ленину разрешаете все? А мне нет? Причем я должен сказать, что ситуация у меня сложнее, чем у Ленина». Он повернулся и ушел, покинул это собрание под аплодисменты, только погромче, поскольку было много народу, и так далее. Да, я вступал сознательно в партию. Заявление мое есть, я решил когда-то почитать, что ж я писал там? Это интересно. Хотя я предполагал — ну, это не стихи, не запоминал — да, я писал. Как я относился к Сталину? Как все тогда в России за исключением тех, кто знал, что он из себя представляет. Мы же все говорили: «Победа». Вся война перед моими глазами прошла, я 5 месяцев на оккупированной территории находился. В Привольном на столбике памяти погибшим 5 фамилий Горбачевых — скромная привольницкая могилка, памятник. Так что я, моя семья, мои сородичи — все участвовали в войне. Отец Курскую дугу прошел, форсирование Днепра, освобождение Украины и был ранен уже в горах Прикарпатья. Так вот это все позволяет мне, так сказать, говорить о том, что я человек нормальный в том смысле, что я в то время жил и понимал, был вместе со всем народом. Но проходит жизнь… Да, кстати, меня в партию рекомендовали дед мой и отец, они советовали, и директор школы. И я рад, что они советовали мне. Так вот, жизнь проходит, и я прохожу через все этапы. Кстати, в десятом классе я писал сочинение: «Сталин — наша слава боевая, Сталин нашей юности полет». На отлично. С медалью окончил школу. Проходит время, и многое открывается. Особенно когда я оказался в Москве и Московском университете — это совершенно другая жизнь. Я думаю, что, если бы не было в моей жизни истории с университетом, того, что я встретился здесь с такими огромными возможностями, вряд ли что-нибудь подобное произошло со мной. Дальше. Я ведь 10 лет руководил Ставропольским краем в качестве первого лица. 55 лет в политике, короче говоря. Я все изнутри знаю, всю нашу систему. И я увидел, понял, но долго не решался сказать, что это — система. Я думал, что это кадры — их можно заменить. И на моем опыте в Ставропольском крае обновление кадров дало возможность решить много вопросов. Мне казалось: это же можно сделать и в стране? В каждом крае можно сделать? Сюда я приехал, и оказалось — не так просто сделать. Даже одну персону передвинуть. Здесь я почувствовал, что я оказался вообще в тяжелом положении. И не только я. Сигналы шли: «Да что же такое? Ну что же нельзя ничего решить?» Все схвачено, задавлено, пикнул — и все. Один рабочий выступил на съезде профсоюзов и сказал: «Давайте пригласим Брежнева, мы же, профсоюзы, выполняем требования партии. Он генеральный секретарь, пусть он расскажет, почему это, почему это?» Вы должны знать, Владимир Владимирович, были специальные заседания Политбюро. Такой был шум, гам, катастрофа! Рабочий сказал, что мы хотим встретиться с Брежневым, пусть он нам скажет, что же происходит в стране. Вот все это привело постепенно к тому, что… Я до последнего считал, что нам не нужно от социализма отказываться, и сейчас я такого же мнения, я — человек социалистической ориентации. Социал-демократической».

Что-нибудь можно понять из этого ответа?

24 июля

В Грозном боевики внаглую атакуют федералов. На печальной памяти площади Минутка сегодня подорвали «Урал» с солдатами, в районе не менее известного консервного завода устроили засаду, в которую попали две наши колонны. В Волго-Вятском отряде СОБРа около 20 раненых, один скончался по дороге в госпиталь. Есть информация, что бандформирования планируют захватить несколько городских районов.

Суд высшей инстанции французского города Брест снял арест с российского учебного парусника «Седов». Раздосадованный представитель компании «Нога» пригрозил:

— Мы наложим арест на самолет Путина, как только он прилетит во Францию!

Ирина Федорова, старшая дочь погибшего в вертолетной катастрофе знаменитого офтальмолога Святослава Федорова в интервью газете «Совершенно секретно» (№ 7, 2000) поведала много бытовых подробностей из жизни своего отца.

По ее словам, он был «настоящим донжуаном»: «Он обладал чертовским, непобедимым обаянием, перед которым невозможно было устоять. Мог влюбить в себя любую женщину, если хотел».

«В последние годы иногда, очень редко, он мог сказать: «На х… мне это надо?» Это было самое крепкое выражение, которое он себе позволял».

«В последнее время он принимал дифирамбы как должное и не любил критики».

Интервьюерша Елена Светлова напомнила Ирине Федоровой драматическую историю Ивана Антимонова, который летом 1997 года разбился на одномоторном самолете «Авиатика», принадлежавшем МНТК «Микрохирургия глаза». Тогда погибла единственная пассажирка — фотомодель Анна Полежаева, а пилот, пережив длительную кому, остался полным инвалидом. Институт не выплатил ему ни копейки.

На вопрос, как такое могло произойти, был получен следующий ответ: «Не могу поверить, что это было личное решение Святослава Федорова. Другое дело, отца могли убедить в том, что его помощь летчику станет косвенным доказательством его вины. Это одна из моих версий, подробностей я не знаю, так как работала в то время в Италии».

Был задан вопрос, думал ли он когда-нибудь о смерти. Ответ: «Отец постоянно высчитывал в днях, сколько ему осталось жить. Он взял за основу возраст смерти своих родителей и вывел среднеарифметическое. Получилось 76 лет».

Недавно в какой-то газете промелькнуло сообщение со ссылкой на руководство комиссии Межгосударственного авиационного комитета, почему практически не ведется расследование причин катастрофы вертолета, на котором летел Святослав Федоров. Вроде бы МНТК «Микрохирургия глаза» отказался финансировать исследования. На проведение экспертиз требуются значительные суммы. Может, все-таки договорятся?