Александр Никонов - Непридуманная история Второй мировой

Если уж ты не умеешь писать, так не пиши популярных книжек! А вы, господа генералы, если хотите вложить деньги в организацию антисуворовской пропагандистской кампании, не вкладывайте их в дерьмо. Выстрел ваш ушел в молоко. Ресурсы выброшены на ветер. Никто эту бесталанно написанную сухомятку читать не будет. Ваше бабло помахало вам ручкой. Городецкий в умах людей проиграл, поскольку не проник в них. А Суворов выиграл. Поскольку Суворов писать умеет, а сонмы городецких — нет. И потому Суворов побивает их всех вместе взятых одной левой. Словно богатырь в былинах: рукой махнул — улица, отмахнулся — переулочек.

Сейчас, господа генералы, я устрою для вас бесплатный ликбез…

Как работает голова простого человека? Вкусное эта голова ест, а невкусное выплевывает. Я в данном случае — простой человек, поскольку не специалист. И что делать мне, неисторику, если я желаю уяснить для себя проблему начала Второй мировой — хотел Сталин напасть на Европу или нет? Читать книги, ясный перец! Но читать я буду только то, что мне интересно, поскольку скучное чтение — это работа. И за эту работу мне никто не заплатит. Скучной работы у меня в жизни и так хватает. А я за свои деньги хочу развлечься. То есть стиль изложения должен быть соответствующим. Это раз. Теперь два.

Те авторы, которые по наивности приводят в своих книгах, рассчитанных на широкую публику, библиографию, делают это зря! Вы заметили, что в моих книгах никогда нет никакого списка литературы?.. Я человек честный и библиографий никогда не даю. Потому что считаю это:

а) формой обмана,

б) штукой, ухудшающей расходимость книги.

Начну, пожалуй, со второго. У нас, людей пишущих на научно-популярные темы, не зря говорят: каждая формула в книге уменьшает число читателей вдвое. Поэтому я стараюсь читателя не пугать. Точнее, не вспугнуть. Вот он взял книгу с магазинной полки и начал листать. Что может напугать потребителя? Любая схожесть книги с учебником! Мы все учились понемногу, поэтому у каждого из нас в анамнезе мощная прививка от учебников еще со школьных времен. А что такое учебник или другая научная сухомятка?

Список литературы. Формулы. Значки параграфов. Инициалы перед фамилиями. Обилие в тексте ссылок, римских и арабских цифр, кавычек, аббревиатур. Все это убивает книгу. Всего это нужно по возможности избегать. Нужно, напротив, дробить текст на мелкие абзацы, сокращать длину предложений и периодически вставлять прямую речь, но без кавычек, а с начальным тире: читатель любит диалоги и воздух на странице.

Вот как выглядит плохой текст:

«И.Р. Пупкин и П.А. Шлепкин, выступая в 17 мая 1985 года на XXVIII съезде КПСС, в частности, отметили, что «125-я сд и 24-я м/с д вышли в район Сувалок» [35] и на 75 % взломали оборону противника, используя 125 мм гаубицы и танки Бт-26, Бт-24, ИС-125, а также неустановленное количество минометов [41]».

Беру я, скажем, антисуворовскую книгу Алексея Исаева, которая так и называется — «Антисуворов», листаю ее и вижу именно такой текст. То есть не по смыслу такой, а по «видеоряду». И книгу Исаева я купил только потому, что мне она для дела нужна (для работы над своей книгой, которую вы сейчас держите в руках). А свободный читатель этот кошмар не купит!

То же самое с библиографией… На что надеются авторы, дающие в конце список литературы, делающий книгу до омерзения напоминающей учебник или научную монографию? Неужели автор всерьез полагает, что простой читатель утром пойдет вместо работы в Ленинскую библиотеку, чтобы заказать там эти книги и начать проверять цитаты? А ведь, кроме работы, у простого читателя есть масса других важных дел: у него семья, он должен сходить в магазин, проверить у сына уроки, посмотреть футбол, попить пива, почесать за ухом кота, трахнуть жену, наконец, которая просит этого уже вторую неделю.

Да никогда в жизни обычный человек не пойдет в Ленинку искать книги, указанные в библиографии! Ему проще поверить автору. Ему просто ничего другого не остается. Автор это знает. И приводит список использованной литературы исключительно для того, чтобы втереть читателю очки своей ученостью: вон я сколько книг прочел! Или сделал вид, что прочел. Как человек, работавший в науке, я знаю, что раздуть ссылочный аппарат можно как угодно. Берешь любую книгу по теме и переписываешь оттуда библиографию — всю или частично. После чего в своей работе организуешь ссылки не на книгу, которая у тебя в руке, а на первоисточники, на которые ссылается ее автор и которых ты сам не читал (да и он, возможно, тоже).

Поэтому — никакого очковтирательства, никаких библиографий! Раз тебе все равно придется верить мне на слово, читатель, поверь без списка использованной литературы. Это будет честнее. У меня разными книгами про войну сейчас завален весь стол — представь себе эту картину и успокойся. А если мне нужно будет на кого-то сослаться, я это сделаю прямо в тексте. Твоя же задача — расслабиться и получить удовольствие.

Давным-давно, еще во времена горбачевской перестройки я ехал в поезде в город Липецк. Эпоха гласности тогда только-только занималась, но вокруг уже вовсю светил «Прожектор перестройки», а газеты вскрывали одну социальную язву за другой. В толстых журналах публиковался «Архипелаг ГУЛАГ», и Сталин был уже не строгий мудрый генералиссимус с трубкой, каковым он представал в позднесоветских фильмах про войну, а кровожадным параноиком, который извратил ленинские принципы… Однако, несмотря на этот разгул стихий, мой попутчик в купе выдвинул следующий тезис:

— Я слышал по «Голосу Америки» или по «Свободе», будто существуют документы, которые говорят о том, что Сталин был агентом царской охранки. Это же п…ц! Да, несмотря ни на какую гласность, у нас этого никогда не признают и никогда об этом не напишут!

Я придерживался иной точки зрения: если гласность, так уж во всем! Молодому мне, как и всем в Союзе, хотелось одновременно и правды, и социализма с человеческим лицом. Увы, совместить их оказалось невозможно, но тогда я этого еще не понимал. «Пусть сильнее грянет буря!» — требовал мой молодой организм: «Нет закрытых для гласности тем! Правда должна быть сказана!..» Однако сосед по купе был убежден в обратном: есть вещи, с которыми никто никогда не согласится.

Однако через какое-то время газеты запросто написали о том, что Сталин был, возможно, агентом охранного отделения. А потом написали и большее — что лежащий в Мавзолее светоч наш ненаглядный тоже, представьте себе, был изрядным говнецом. Мой сосед ошибся.

Но и я ошибся тоже! Выяснилось: и в эпоху свободы слова нашлись-таки вещи, согласиться с которыми наше общество все же не смогло.

Ленин упырь? Пусть.

Сталин — кровожадный маньяк, у которого руки по локоть в крови? Нехай!..