Александр Никонов - Непридуманная история Второй мировой

Так считает Лаврин. А доктор филологических наук Мария Шарова, изучив мутный поток предвоенной советской литературы, следующим образом описывает самоощущение и миропонимание тогдашнего гомо советикус: «Борьба за революционное будущее человечества — это лучшее, что может случиться с советским человеком… Поскольку война носит непрекращающийся характер, все члены общества или являются солдатами или готовятся в солдаты». И далее в качестве одного из многочисленных примеров приводит отрывочек из сталинского романа, где герой говорит героине: «Ах, да вы не пережили Гражданской войны. Это было счастье, Ольга Ованесовна! Все чувства, все поступки сверялись на слух с тем, что происходило на фронте. Мы родились и выросли в войне. Наш быт все время был войной, неутихающей, жестокой. У нас умеют садиться в поезда и уезжать за тысячу верст, не заглянув домой. Мы способны воевать двадцать лет (опять эти мистические двадцать лет! — А.Н.), мы бойцы по исторической судьбе.»

Шарова, конечно, права — советскому человеку действительно до войны и «до смерти — четыре шага».

«И он погиб, судьбу приемля, Как подобает…» — вот стихотворно выраженная доминанта эпохи (стихи Уткина).

«И если я домой вернуся целым, Когда переживу двадцатый бой, Я хорошенько высплюсь первым делом, Потом опять пойду на фронт. Любой» — вот постоянно выраженная готовность воевать до тех пор, пока, наконец, не ухлопают (стихи Копштейна).

Просто красные зомби какие-то!..

Ранее мы очень много внимания уделили схожести двух диктаторов — Гитлера и Сталина. Пора пришла присмотреться к различиям…

Наши бравые историки в погонах и примкнувшие к ним антирезунисты цивильного толка говорят, что Сталин был к войне не готов, а Гитлер — готов. В этом и есть главное различие.

Поскольку нет никаких моральных причин, по которым Сталин мог бы отказаться от намерений нанести первый удар по Германии, историкам остается только одно — твердить о материальной неготовности Сталина к войне. Других причин придумать нельзя.

Однако сам Сталин себя неготовым вовсе не считал.

Один из дружественных зарубежных дипломатов в 1941 году предупредил Сталина, что Гитлер может скоро напасть. Сталин спокойно ответил: «Пусть приходит, встретим». Слова Сталина «пусть приходит», разумеется, не говорят о том, что Сталин избрал оборонительную стратегию. Подобное построение сталинской фразы объясняется просто: не мог же Сталин чужому человеку признаться в том, что СССР сам готовит нападение на Германию! А вот в плане психологическом фраза Сталина свидетельствует об абсолютном спокойствии Иосифа Грозного по отношению к Гитлеру и полном отсутствии страха перед ним.

Впрочем, эту историю я мог бы и не рассказывать: мы уже имели возможность убедиться в том, что Гитлера Сталин не боялся. И народ свой психологически мобилизовал на войну, приучив к мысли о том, что Гитлера мы скоро побьем, напав на него («будем бить врага на его территории» — более чем прозрачный эвфемизм агрессии, даже если исключить прямые пропагандистские призывы к первому удару.) В обстановке сталинского террора и сталинской нищеты у населения всей радости только и оставалось — кино пропагандистское посмотреть, водки хряпнуть да ждать войны, как избавления от мирного труда. Потому что на трудовой фронт население сталинской страны было мобилизовано еще ДО войны.

Закрепощение людей происходило в два этапа, начиная с лета 1940 года. И до сорокового в сталинском СССР свободы было немного, поскольку крестьян, которых Александр II освободил от крепостного права в 1861 году, Сталин вновь закрепостил во время коллективизации, а на самых масштабных народно-хозяйственных стройках, требующих большой концентрации рабочей силы (каналы, железные дороги, электростанции, заводы, города), в СССР корячились армии рабов. Которые в соответствии с красным этикетом эвфемистически назывались заключенными. Более-менее свободными оставались лишь пролетарии и «прослойка» — последние группы населения, которые еще могли распоряжаться собой и своим временем. Вот эту-то последнюю часть населения Сталин и закрепостил, привязав к фабрикам, как Петр I привязывал к своим заводам крепостных рабочих.

Сначала, 26 июня 1940 года, был издан указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, семидневную рабочую неделю и об укреплении трудовой дисциплины». Затем, 21 октября 1940 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «О запрещении самовольного перехода инженерно-технических работников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих на другое место работы».

Вот и все. Больше свободных людей в Советском Союзе не осталось. Только крепостные. Разумеется, крепостные рабочие или крестьяне в сталинской империи имели определенные преимущества по сравнению с обычными рабами (заключенными) — они ночевали у себя дома, то есть жили как бы на воле. И это нужно было ценить! Потому что за опоздание на работу более чем на 20 минут, крепостной переводился в рабы, лишался семьи и переезжал жить в барак к остальным рабам, которые в «исправительно-трудовых» лагерях мерли как мухи (см. например, Варлам Шаламов «Колымские рассказы»).

Сталинисты могут сказать: ничего подобного! Закрепощение рабочих и инженеров предполагалось только как временная мера предвоенного периода. А потом Сталин раскрепостил бы всех обратно… Не раскрепостил, однако. Эти сталинские указы не были отменены даже после войны и действовали до самой смерти тирана.

А ведь Сталин закрепостил не только мужчин и женщин, но и детей! Не всех, конечно, всех закрепощать смысла нет, — а только тех, кто мог работать. Закрепощение детей также происходило в два этапа. Сначала в октябре 1940 года было обнародовано решение партии и правительства сделать обучение в старших классах и в вузах платным. А затем был опубликован еще один указ — «О государственных трудовых резервах СССР». Из чтения этого интересного документа, опубликованного в «Правде», советские граждане узнали, что создается Главное управление трудовых резервов, которое будет заниматься организацией принудительного детского труда. Дети бедняков, которые не могли заплатить за обучение, насильственно мобилизовывались в трудовую армию — через систему специальных «ремесленных училищ» и школ ФЗО (ФЗО — это фабрично-заводское обучение, из названия видно, что парень не садился за парту в учебном заведении типа ПТУ, а сразу вставал к станку).