Александр Никонов - Непридуманная история Второй мировой

Только быстрый прорыв наших несравненных дивизий к Скопье и занятие самих Салоник воспрепятствовали осуществлению этого советско-англосаксонского заговора. Офицеры сербских ВВС улетели в Россию и были приняты там как союзники. Только победа держав Оси на Балканах сорвала план втянуть Германию этим летом в многомесячную борьбу на юго-востоке, а тем временем завершить сосредоточение советских армий, усилить их боевую готовность, а потом вместе с Англией, с надеждой на американские поставки, задушить и задавить Германский Рейх и Италию.

Сегодня на нашей границе стоят 160 русских дивизий. В последние недели имеют место непрерывные нарушения этой границы, не только нашей, но и на дальнем севере и в Румынии. Русские летчики забавляются тем, что беззаботно перелетают эту границу, словно хотят показать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этой территории. В ночь с 17 на 18 июня русские патрули снова вторглись на территорию рейха и были вытеснены только после длительной перестрелки. Но теперь настал час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны…»

И вот войска Гитлера вторглись в СССР. В рейх потекли многочисленные свидетельства подготовки Советским Союзом вторжения в Европу и полного отсутствия какой бы то ни было подготовки к обороне. В первый же день войны Гальдер записал в своем дневнике, как «здорово» товарищ Сталин был готов к обороне своей страны: «Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника говорит тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать».

Итак, сначала немцы увидели картину полной неготовности русских к обороне. А затем им открылась картина того, как здорово товарищ Сталин был готов к наступлению. Немцы увидели у своей границы умопомрачительное количество танков, самолетов, орудий, войск. Они взяли в качестве трофеев карты немецкой территории, русско-немецкие разговорники…

Легендарный немецкий пилот Ганс-Ульрих Рудель в своей книге мемуаров так описывает начало войны. Впрочем, прежде, чем передать слово пилоту, пара слов о нем самом. Рудель считается лучшим пилотом Второй мировой войны. И то, что он убежденный нацист, никак не может оспорить этого факта. За 4 года войны на пикировщике «Юнкерс-87» он совершил больше боевых вылетов, чем любой другой пилот в мире — 2530. И уничтожил более 1000 советских паровозов, 519 советских танков и автомобилей, разбомбил 150 артиллерийских орудий, утопил один линкор, один крейсер, один эсминец, 70 десантных судов, сбил семь советских истребителей и два штурмовика Ил-2. Рудель спас шесть экипажей немецких самолетов, которые вынужденно оказались на вражеской территории. Самого Руделя около тридцати раз сбивали зенитным огнем. Пять раз он был ранен, ему ампутировали ногу, и он летал на протезе, а после войны бегал лыжные кроссы и занимался альпинизмом. В общем, немецкий Маресьев, только лучше. Фельдмаршал Шернер называл Руделя человеком, который стоит целой дивизии, а Сталин назначил за его голову премию в 100 000 рублей. До конца жизни нацист Рудель был убежден в правоте фюрера и общей праведности борьбы рейха с «азиатскими коммунистическими ордами». А умер он не так уж давно — в конце 1982 года.

Так вот, Рудель, перед которым 22 июня открылась незнакомая советская империя, писал о начале русской войны (обратите внимание на пассаж о Ближнем Востоке, видимо спецслужбы фюрера специально распускали в войсках подобные слухи в расчете на сталинские уши):

«В последние дни распространились слухи о новой кампании, основанные на том, что многочисленные наземные команды и летные соединения переместились на восток. Большинство из тех, с кем я обсуждал эти слухи, полагает, что русские позволят нам пройти через свою территорию на Ближний Восток, таким образом, мы сможем приблизиться к месторождениям нефти и подорвать военный потенциал Британии. Но все это домыслы чистейшей воды.

В 4 часа утра 22 июня я слышу по радио: только что объявлено о войне с Россией. К вечеру первого дня я уже совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковыском. Русские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим в основном танки КВ-1, КВ-2 и Т-34.

Мы бомбим танки, зенитную артиллерию и склады боеприпасов, предназначенных для снабжения танков и пехоты. То же самое на следующий день — первый вылет в 3 утра, последняя посадка — в 10 часов вечера. О полноценном ночном отдыхе приходится забыть. Каждую свободную минуту мы ложимся под самолет и моментально засыпаем. Затем, если кто-то зовет, мы вскакиваем на ноги, даже не понимая, откуда раздался голос. Мы движемся как будто во сне.

Во время первого вылета я замечаю бесчисленные укрепления, построенные вдоль границы. Они тянутся на многие сотни километров. Частично они еще недостроены. Мы летим над незаконченными аэродромами: там только что построенная бетонная взлетная полоса, здесь уже стоят самолеты… Например, вдоль дороги на Витебск, по которой наступают наши войска, находится один из таких почти законченных аэродромов с множеством бомбардировщиков «Мартин». Им не хватает либо горючего, либо экипажей. Пролетая над этими аэродромами и укреплениями, каждый понимает: «Мы ударили вовремя… Похоже, Советы делали эти приготовления, чтобы создать базу для вторжения против нас. Кого еще на западе хотела бы атаковать Россия? Если бы русские завершили свою подготовку, не было бы почти никакой надежды их остановить».

То, что понимал в рейхе «каждый», не хотят понимать некоторые современные историки. Видимо, потому, что они своими глазами не видели того, что довелось в те дни увидеть немецким солдатам.

Геббельс писал в дневнике: «Стало очевидно, что мы полностью недооценили советскую ударную силу, и прежде всего вооружение советских армий. Мы даже близко не имели представления о том, чем располагают большевики. Отсюда и ошибочные оценки. Например, фюрер оценивал число советских танков в 5000, в то время как их было 20 000. Мы думали, что у них 10 000 самолетов, в действительности их было 20 000. Возможно, это хорошо, что у нас не было ясной картины потенциала большевиков. Возможно, мы бы тогда побоялись…»

Поступающая информация заставила Гитлера публично признать, что он недооценивал советскую угрозу. В своем октябрьском обращении к нации фюрер сказал (привожу в сокращении, выделения мои, обратите внимание на оценку Гитлером бытовых условий проживания советских людей):