Александр Солженицын - Русский вопрос на рубеже веков [сборник]

Знает ли мировая история такое массовое предательство своих сынов Родиною, как одномгновенно мы бросили за границами России одну шестую часть русского народа, и безо всякой нашей защиты и попечения? Сравнить можно только с тем, как СССР предал свыше 5 миллионов своих военнопленных в германскую войну, — в этом (да только ли в этом!) «демократическая» Россия верна советской традиции.

Но о ком здесь идёт речь? вызволять кого — долг России? Юридическая сторона сильно запутана «советским гражданством»: одно оно и было у всех ныне живущих, но мгновенно лопнуло у двухсот миллионов. (Об этом-то и должны были озабоченно подумать составители Беловежского соглашения!) Сказать, что надо вызволять российских граждан? — но таких не было до 1991. Значит: всякого, принадлежащего к одной из нынешних российских национальностей, не имеющего этнически-своего государства в СНГ и желающего жить именно в России. От веку выбрала Россия непростую стезю быть страной многонациональной — и ни от кого своих она отказываться не может.

Хотя бы, используя направленность нынешнего мирового общественного мнения, громко и постоянно требовать защиты прав каждого нашего там отмежёванного? Да где там. Безвольно отдавши миллионы этих людей, российские правители не имеют ни способности, ни охоты защищать их. Да и в международном мнении есть тоже свой разбор: кого где модно защищать, а кого где нет; отрезанных русских — слегка защитили только в Прибалтике, и надолго ли? 22.3.97, после встречи с Клинтоном, наш Президент обмолвился и так: «Не будем ссылаться, что в Прибалтике притесняют русских» (в Риге в 1998 уж зашло за край, слишком явно). Хотя бы, как нынешняя Германия зорко печётся о немцах в России — помощью их инициативам, организацией, деньгами, делегациями к ним? И мы бы так? Нет, конечно, нет.

Однако из Казахстана, где казахов, со всеми переселенческими усилиями Назарбаева, всего 40 %, а русских до 7 миллионов и ещё же множество украинцев, 2/3 миллиона немцев, поляки, — уезжать стыдно, это немощная капитуляция. Не большинству же бежать от меньшинства. Вся республика воздвигнута русскими, раскулаченными, ссыльными и зэками. («Русскими» зовут там всех не-казахов и не-среднеазийцев. Там же и остатки четырёх казачьих войск — Уральского, Оренбургского, Сибирского и Семиреченского — с 400-летней традицией.)

После объявления Казахстаном независимости отношение к русским сразу резко ухудшилось. В поспешной конституции объявили многонациональный Казахстан «государством самоопределяющегося казахского народа», казахский язык — единственным государственным и официальным, и закон: что «противодействующие реализации государственного языка» подлежат лишению гражданства: не хочешь говорить по-казахски — хоть убирайся прочь, хоть пропади на месте. (Потом — допустили русский язык «для деловых общений».) Ускорилось вытеснение русских со служебных постов. Успешно преграждают выдвижение русских депутатов от русскоязычных районов, а всё же избранных — кого вытесняют потом. Требования русскоязычного населения вести в русских школах русский язык, литературу и историю по российским программам обрываются, объявляются «экстремизмом, нарушающим суверенитет Казахстана». Допуск русского языка в вузы резко ограничен, почти всюду — обязательные экзамены на казахском языке. Прекращается трансляция одного за другим российских телеканалов; ещё интенсивнее сокращается внутриказахстанское и областное телевидение на русском языке. Русская печать лишается материальной базы, угасает, резко сокращается. Искусственно прерывается подписка на российские издания. За новостями, за русскими газетами — ездят в Омск. И кому надо послать важное письмо в Россию — казахстанской почты (и цензуры) избегают, просят с оказией опустить в России. На севере Казахстана, в самых наирусских областях, — было несколько случаев сожжения православных храмов, нападение на епископа — бушевали отряды казахских националистов («Азат», «Алаш»). По всему Казахстану города и селения с исконно русскими названиями сплошь переименовываются по-казахски. Назарбаев подытожил: «в Казахстане русского вопроса нет», возбуждение его, дескать, — подобно тревоге о судетских немцах в 30-е годы (24.11.93). А чем он «обеспокоен»? — «русским империализмом» (январь 94-го, Давос). (Несмотря на грубые нарушения процедуры выборов в Верховный и местные советы, отмеченные многими иностранными наблюдателями, в мае 1993 отчёт вашингтонского Белого дома гласил: права человека в Казахстане — соблюдаются. А вскоре после разгона Верховного Совета один американский наблюдатель даже назвал Назарбаева «учителем демократии». Не видят?.. Нет, видят, как им выгодно.)

Но при таком многочислии, как у русских в Казахстане, — многие народы сумели бы себя отстоять. Вот тут-то проступает болезненная русская слабость — неспособность к самоорганизации. Мы там, увы, не народ, а разрозненные лица, не имеющие живоспособных этнических организаций и лидеров. Только казаки, так жестоко разгромленные в советское время, нашли в себе силы к сопротивлению — но их отчаянные попытки казахские власти давят, избирательно по самым смелым, — взломами квартир, избиениями, наручниками, вымариванием в тюрьме, сроками по ложным обвинениям. Всякие самозащитные действия подпадают под «разжигание национальной розни». (Пожилую русскую женщину-адвоката тащили волоком по земле из дома до машины, на арест.)

И — темно будущее этих наших миллионов в столь демократичном восточном ханстве. Грядущее перерождение нескольких миллионов русских людей? переплав одного этноса в другой, даже расы в расу? — это шрам на столетие и более.

Стотысячные потоки беженцев из Казахстана начинают и опадать (1994 — 304 тыс., 1995 — 191 тыс., 1996 — ещё ниже): у людей подрывается вера в родину и что они кому-то здесь нужны.

И всё — при полном безучастии властей российских.

Но добавлю горчайшее. Сколько ни ездил я по областям России, встречался со множеством людей — никто ни в личных беседах, ни на общественных встречах, где высказывались самые многосотенные жалобы на современную нашу жизнь, — никто, никто, нигде не вспомнил и не заговорил: а каково нашим тем, отмежёванным, брошенным, покинутым? (Разве только попадались сами беженцы, тогда — они и говорили. На ставропольской встрече беженка из Грузии: «В любой момент ударят за то, что говоришь по-русски. Выталкивают из людей».)

За чужой щекой зуб не болит.

Горько, горько — но кого упрекнёшь? Так расколот до основания быт, так перевёрнута вся жизнь, людям только-только что устоять на ногах самим.

Мы утеряли чувство единого народа.