Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

Пресс-конференцию трудно было назвать успешной. СМИ, пораженные сдержанностью Буша, сравнили ее с реакцией президента на бойню на площади Тяньаньмэнь. И Буш, чтобы спасти положение, по совету Скоукрофта прервал отпуск. Он решил прямо перед объективами телекамер отбыть в Вашингтон, показав этим, что контролирует ситуацию и участвует в разрешении международного кризиса. Это меняло картинку на экране, но президентская позиция осталась прежней. В тот день важнейшим заданием, о котором ни на миг не забывали сотрудники администрации, было сохранить суровый тон, чтобы не вызвать у заговорщиков соблазна денонсировать подписанные Горбачевым международные соглашения. Гельмут Коль признался Бушу, что его беспокоит, продолжится ли вывод войск из Восточной Германии. То же самое он слышал от восточноевропейских руководителей, в чьих странах до сих пор квартировали советские военные. Соединенным Штатам и их союзникам удалось получить большую часть того, чего они добивались от Горбачева, но будут ли придерживаться договоренностей его преемники? 5

Американские лидеры никогда не исключали, что советская политика сотрудничества с Западом окажется недолговечной. В январе 1991 года, выслушав отчет ЦРУ о событиях в Советском Союзе, госсекретарь Джеймс Бейкер заметил: “Вы, парни, по сути, говорите, что рынок идет вниз и нам следует сбрасывать активы”. Бейкер предлагал сорвать куш, пока ставки в американо-советских отношениях не начали падать. В мемуарах он написал: “‘Сбрасывать’ означало получить от Советов все, что можно, пока страну не захлестнула реакция или не начался распад”. Той же политики американцы придерживались весной и летом 1991 года. Роберт Гейтс вспоминал, что в предшествовавшие перевороту месяцы администрация исповедовала подход, обозначенный Скоукрофтом на президентском брифинге по национальной безопасности 31 мая 1991 года: “Наша цель заключается в том, чтобы помочь Горби как можно дольше удержаться у власти, подталкивать его в правильном направлении, и делать то, что даст нам наибольшую внешнеполитическую выгоду”.

Теперь, когда Горбачев оказался вне игры, главной задачей стало не потерять достигнутое. Падение Берлинской стены в 1989 году ознаменовало собой крах коммунизма в Восточной Европе. Смогли бы новые кремлевские лидеры восстановить стену между Востоком и Западом? Этого никто не знал. В тот же день, 19 августа 1991 года, Джордж

Буш надиктовал текст воображаемого сочувственного послания Горбачеву. Кроме того, он записал на диктофон:

Я думаю, сейчас надо сделать так, чтобы ситуация не ухудшилась. Я говорю о Восточной Европе, о воссоединении Германии, о выводе войск из стран Варшавского договора и о самом Договоре, оставшемся не у дел. [Советское] сотрудничество на Ближнем Востоке, конечно, жизненно важно, но пока, как знать, мы можем оказаться без него 6.

Судя по всему, Буш старался примирить интересы своей страны с явной личной симпатией к Горбачеву. Мысленно президент возвращался в недавнее прошлое и пытался понять, мог ли он или его администрация помочь Горбачеву избежать мятежа. Ему удалось убедить себя, что с американской стороны было сделано все возможное. В дневнике Буш ответил критикам, утверждавшим, что он слишком увлекся Горбачевым. В попытке переворота Буш видел оправдание своей политики в отношении центра и советских республик: “Если бы мы списали со счетов Горбачева и оказали большую поддержку Ельцину, пришлось бы наблюдать, как бунт военных и спецслужб принимает более уродливые формы, чем сейчас”.

Труднее было ответить на вопрос, достаточно ли сделали США и их союзники, чтобы поддержать Горбачева в июле на лондонском саммите “Большой семерки”, когда он просил о финансовой помощи. Первым этот вопрос поднял Брайан Малруни во время телефонного разговора с Бушем, который состоялся после пресс-конференции. Он напомнил Бушу о вопросе, заданном в Лондоне Гельмуту Колю: “Если через месяц Горбачева отстранят от власти и люди станут упрекать нас в том, что мы сделали слишком мало, то расценивать ли предлагаемые нами шаги как нечто такое, что мы должны сделать?” Коль, который был обязан Горбачеву объединением Германии и который яростней всех настаивал на том, чтобы предоставить СССР как можно больше кредитов, якобы ответил: “Совершенно верно”. И Буш, и Малруни знали, что на лондонском саммите Коль считал, что Горбачеву нужна помощь, и были вполне удовлетворены, когда канцлер изменил свою позицию, заявив, что Германия принимает решение Соединенных Штатов и остальных стран “семерки” выразить Горбачеву поддержку, но денег много не давать. “У вас еще есть сомнения, что его [Горбачева] свергли потому, что он слишком сблизился с нами?” – поинтересовался Малруни у Буша. “Думаю, уже никаких”, – ответил американский президент 7.

Горбачев планировал вернуться из Крыма в Москву 19 августа. В отпуск он уехал 4 августа, примерно тогда же, когда Буш отправился в Уокерс-Пойнт. Как и вилла американского президента, резиденция Горбачева стояла у моря, но если Буш уехал в Мэн, спасаясь от жары, то Горбачев отправился на юг, чтобы понежиться на солнце: как и многие советские люди, он не представлял себе отпуска без загара и купания в Черном море. Но, в отличие от сограждан, он мог позволить себе шикарный, по советским меркам, отпуск.

В 1988 году для Горбачева близ поселка Форос построили виллу. Входящий в состав Большой Ялты Форос лежал примерно в 40 километрах от Ливадии, где в 1945 году проходила конференция с участием Франклина Рузвельта, Уинстона Черчилля и Иосифа Сталина. Особняк, известный как госдача № 11, или объект “Заря”, возвели в те годы, когда Горбачев и его соратники в Политбюро развернули кампанию за отмену привилегий для партийного руководства и госаппарата. В августе 1991 года, когда семья Горбачевых приехала в Форос, Раиса Максимовна распорядилась снять в пляжных домиках хрустальные люстры. Но и без люстр резиденция поражала роскошью.

“Зарю” построили в рекордные сроки на голых скалах. Чтобы придать местности приветливый вид, сюда привезли тысячи тонн земли, кустарники и деревья. Каждую зиму дожди и ветер отчасти обнажали скалы. Вместо утраченной почвы привозили новую. Рукотворный пляж, для устройства которого пришлось взорвать скалы и привезти сотни тонн песка, сообщался с террасой подъемником. Для защиты виллы от ветров, в этих местах особенно сильных, строители с помощью динамита углубились в породу, приспособив скалу под укрытие. Офицеры КГБ, которые обеспечивали безопасность, жаловались, что обороняться от атак и с моря, и с суши здесь трудно, но это место нравилось Горбачеву. Как и прежде, в августе 1991 года в Форос приехала и семья дочери Горбачева: тридцатичетырехлетняя Ирина Вирганская (в девичестве Горбачева), по профессии врач, ее супруг Анатолий, также врач, и две их маленькие дочери.