Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

В телеграмме шла речь о следующих условиях: 1) сохранение контроля над ракетно-ядерными войсками, размещенными на Украине, прежним центральным командованием; 2) соответствие фактического курса руководителей Украины их обещанию привести страну к полному избавлению от ядерного оружия; 3) соблюдение международных договоров о разоружении, заключенных Советским Союзом, а также Хельсинкских соглашений, включая пункты о нерушимости установленных после Второй мировой войны границ и о необходимости уважать и защищать права человека. Авторы документа понимали, что реакция на провозглашение независимости Украины послужит прецедентом для политики США и НАТО в отношении других бывших республик, в том числе Грузии и Армении 14.

Джордж Буш, избрав 26 ноября на совещании в Белом доме наступательную стратегию, получил наконец возможность поправить отношения с украинской диаспорой, да и с прочими избирателями восточноевропейского происхождения. Первый шаг в этом направлении успел сделать Роберт Гейтс, назначенный в начале месяца директором ЦРУ. Семнадцатого ноября, едва обжив новый кабинет, Гейтс выступил с программной речью на обеде украинской общины Америки. Банкет в нью-йоркском отеле “Плаза” устроили по случаю присуждения Украинским институтом Америки (Нью-Йорк) почетного звания “Украинец года” Роману Попадюку, заместителю пресс-секретаря президента (самому высокопоставленному в исполнительной власти чиновнику украинского происхождения).

Судя по откликам, Гейтс произвел прекрасное впечатление. Ральф Гордон Хокси (известный в Нью-Йорке преподаватель, директор Центра по изучению президентства и один из гостей) позднее поздравил Гейтса с “выдающейся” речью в духе Томаса Джефферсона. Гейтс не упустил шанс навести мосты между правительством и мятежной диаспорой. Поговорил он и с Геннадием Удовенко, главой украинского представительства в ООН. Впоследствии “Ю-эс ньюс энд уорлд репорт” отнес решение президента признать результаты украинского референдума на счет влияния нового директора ЦРУ 15.

Первых лиц украинской общины пригласили в Белый дом утром 27 ноября, в среду – во вторник, как уже говорилось, президент оставил колебания по вопросу независимости Украины. Пятнадцать человек полчаса беседовали с Бушем, Скоукрофтом, Эдом Хьюэттом из Совета по национальной безопасности и другими помощниками президента. Возглавлял украинцев Тарас Шмагала, родом из Кливленда. Он много лет поддерживал Республиканскую партию, руководил Украинской национальной ассоциацией – издателем “Юкрейниан уикли”. В 1988 году Шмагала возглавлял комитет “Американские украинцы за Буша”, а в сентябре 1991 года ездил в Киев в составе делегации Джонатана Буша, чтобы почтить память убитых полстолетия назад в Бабьем Яру.

Теперь Шмагала заявил президенту, что что независимость Украины – дело решенное, а признание ее Соединенными Штатами – вопрос первостепенной важности для украинской диаспоры. Бушу напомнили, как он агитировал за национальное самоопределение Украины в 70-х и в начале 80-х годов. А вот о конфузе с “цыпленком по-киевски”, судя по репортажу в “Юкрейниан уикли”, никто не вспомнил. Лидеры диаспоры вручили Бушу послание со своей исторической родины – просьбу “Руха” облегчить Украине путь к самостоятельности и перестать содержать Кремль, который развязал против национал-демократов информационную войну. Руководство “Руха” опасалось, что Кремль готовит почву для настоящей войны: “На кого ляжет ответственность за возможную агрессию Горбачева против Украины?” 16

Джордж Буш порадовал американских украинцев, к которым долго был несправедлив: он решил признать Украину. Затем он пустился в туманные объяснения по поводу своего киевского визита, но гости пропустили их мимо ушей. Они запомнили лишь то, что хотели услышать. Наконец-то эти люди смогли передать добрые вести друзьям и на Украине, и в диаспоре – всем тем, кто попрекал их верностью Республиканской партии даже в то время, когда президент-республиканец подносил патроны Горбачеву. Едва выйдя из Белого дома, лидеры украинской общины поделились с журналистами: Соединенные Штаты “будут приветствовать украинскую независимость” и вслед за этим “начнут движение” к установлению дипломатических отношений. “Ни о каком графике речь не шла”, – извещала читателей газета “Вашингтон пост” 17.

Известие о том, что Буш готов признать Украину, вскоре подтвердил чиновник его аппарата, который, говоря неофициально, обронил, что такое решение утвердили на совещании днем раньше. По его словам, был выработан компромисс между двумя точками зрения, выразителями которых выступали Дик Чейни и Джеймс Бейкер. Последнего в очередной раз оставили в дураках, и теперь он винил прессу и американских украинцев в том, что те “не разобрались в деталях нашей позиции”. Президент в воспоминаниях сожалел об “утечке”, зато Роберт Гейтс, сначала разделявший нежелание Буша гнать лошадей, в собственных мемуарах описал эти дни откровенно: “Развитие событий и очевидная необходимость побудили нас переступить через принципы”.

Буша и его советников не должно было застать врасплох намерение самых влиятельных украинцев Америки побеседовать с журналистами, а от СМИ едва ли стоило ожидать кропотливого изучения точки зрения администрации в свете коренного поворота в ее политике. После того, как Республиканская партия упустила гарантированное ей, казалось бы, место в сенате от Пенсильвании, популярность Буша еще уменьшилась, и выходцы из Восточной Европы стали громко выражать недовольство президентом. Белый дом уже не мог позволить себе дальше тянуть на себе Горбачева – ведь и сам Скоукрофт отзывался о нем как о бледном подобии властителя. Перемена курса при таком ветре была неизбежной, пусть Бушу это и не слишком нравилось. Союзный центр катился в бездну, и американскому президенту следовало отойти от края как можно дальше – хотя бы из чувства самосохранения.

“Утечка”, которую в Белом доме не только мгновенно подтвердили, но и вписали в широкий контекст, оказалась удобным способом оповестить США и весь мир о повороте во внешней политике: о разрыве с Горбачевым и его проектом обновления СССР. В нарушение традиции, перед такой декларацией с Михаилом Сергеевичем не советовались и предупреждать его не стали. Впрочем, с формальной точки зрения, заявлений никто не делал – незачем было и беспокоиться 18.

Тридцатого ноября – спустя три дня после “утечки” и за день до украинского референдума – Буш позвонил Горбачеву, чтобы рассказать ему о положении дел, но тот уже и сам все знал. Беседа была в тягость обоим. Когда помощник президента СССР Анатолий Черняев сообщил шефу, что Белый дом запросил телефонный разговор, Горбачев разозлился: “Да зачем это? Меня не будет”. После некоторых колебаний он все же дал добро. Михаил Сергеевич не мог простить американскому коллеге того, что в его глазах было предательством. Из-за утечки в Вашингтоне рушились его мечты удержать Украину в составе СССР – а ведь Горбачев то и дело хвалился безоговорочным одобрением своей кампании Бушем и другими западными лидерами. Поддержка Запада оказалась блефом 19.